Стенли Уаймен - Флори

От такого обращения вся моя ненависть вспыхнула с новой силой. Даже его слуги неодобрительно поглядывали на него, подозревая, что когда-нибудь их постигнет моя участь. Тем временем епископ взял собаку на руки, сел в карету и приказал гнать в Пале-Рояль. Добравшись до ворот дворца, мы застали там огромную толпу. На мгновение я представил, что произойдет, если они узнают о нашем деле, и содрогнулся. Когда мы вышли из кареты, дворецкий тайком пнул меня ногой, показывая, что он не забыл о моем поведении.

Во дворе я заметил загнанную лошадь, а у дверей апартаментов ее величества дожидался запыленный гонец, явно прибывший из Фландрии. Но монсеньера епископа это обстоятельство, казалось, совершенно не смутило: он проигнорировал офицера и через минуту мы оказались в королевской передней.

Я никогда здесь раньше не был и поэтому теперь с интересом оглядывался по сторонам.

Длинная комната была заполнена толпой придворных и пажей, болтающих между собой; тут были монахи и адвокаты, и даже несколько солдат, прогуливающихся взад и вперед.

В одном углу шушукались ювелиры и торговцы серебром, принесшие свой товар королеве. В другом собрались просители со своими петициями. Они жадно следили за дверью, которая поминутно открывалась, пропуская советника или маркиза. Некоторое время в толпе мелькала дама в маске, оберегающей ее честь от нескромных глаз. Окна были открыты, пропуская свежий воздух, и щебет птиц смешивался с гомоном этой причудливой толпы.

Как только монсеньер появился на пороге приемной, к нему сразу же подошел мсье де Шатени и обратился с какой-то просьбой. Не успел епископ освободиться от него, его сразу же обступила по меньшей мере дюжина просителей, чьи раболепные поклоны задержали его еще на несколько минут. Вдруг внутренние двери открылись и меня снова бросило сначала в жар, а потом в холод, когда дюжина голосов воскликнула:

- Королева! Королева!

Как бы в ответ на это появился мажордом с серебряным жезлом, раздвигая толпу у дверей.

Вслед за этим из дверей выпорхнула стайка прелестных дам, а за ними появилась королева-мать и сразу же заметила моего патрона, поспешившего поклониться. Мне показалось, что королева не слишком желала видеть его, потому что в ее голосе послышалось явное раздражение.

- Как, милорд! Это вы? Сейчас я принимаю трофеи из Рокруа и не ожидала увидеть вас.

- Я приношу свои извинения, ваше величество, - сказал он, ничуть не смутившись. - Я ни в коем случае не хочу мешать вам, - сказал он, низко поклонившись.

- Я принимаю знамена, - повторила королева, все еще хмурясь.

Мне показалось, что он по пустякам растрачивает ее благосклонность и испытывает ее терпение.

Но епископ не собирался отступать.

- Я принес вашему величеству нечто, что обрадует вас больше знамен!

Тут я подумал, что она прочла его мысли, потому что ее надменное габсбургское лицо прояснилось и она всплеснула руками, как ребенок.

- Что? - воскликнула она. - Неужели вы нашли Флори?

- Да, мадам, - ответил он, галантно улыбаясь, а потом повернулся, чтобы позвать слугу.

Но тот, не дожидаясь приказа, уже вышел вперед, опустился на колени и выпустил собаку к ногам королевы. Она вскрикнула от радости и так бурно стала ласкать собаку, что ее прекрасные локоны рассыпались по пухлым белым плечам. Я никогда раньше не видел подобной радости. Придворные дамы обступили ее и даже у самой двери, где я стоял, было слышно их радостное щебетание.

- Флори, Флори! Дорогой! - и тому подобное.

Лишь несколько стариков, стоявших вдоль стен, неодобрительно поглядывали на всеобщую суматоху, да офицеры, держащие знамена, выглядели мрачными и подавленными. Остальная же толпа радовалась вместе с королевой так, что со стороны могло показаться, что случилось по меньшей мере десять Рокруа.

В этот момент, когда я каждую минуту ожидал приказания подойти, мне почудилось, что меня кто-то тронул сзади за локоть. Обернувшись, я обнаружил, что меня вместе с остальными просят дать дорогу вновь прибывшей персоне, и услышал, как несколько голосов прошептало: "Мазарини!"

Войдя, он остановился, чтобы поговорить с офицерами, дав мне удобный случай, о котором я раньше не мог и мечтать: поцеловать его руку. Он был высоким, красивым и представительным мужчиной и совершенно не похож на милорда епископа. Внезапно меня озарило - хотя сейчас на нем была кардинальская мантия, именно его спину я видел в пустом доме!

Эта мысль укрепилась, когда он прошел мимо меня, благословляя присутствующих. Но тут прозвучало мое имя и я был вынужден прервать свои наблюдения и предстал перед королевой.