Сборник - Убийство императора Александра II. Подлинное судебное дело

По предъявлении Смелковой обвиняемых: Рысакова, Желябова, Софьи Перовской и Геси Гельфман, – свидетельница признала в них лиц, приходивших к Ельникову, и в частности: в Рысакове – светло-русого человека, нередко приходившего с высоким черным мужчиной и его спутницей и бывшего у Ельникова с ними же 26 февраля; в Желябове – человека, приходившего к Ельникову не менее трех раз; в Перовской – упомянутую спутницу высокого черного мужчины; в Гельфман – женщину, три раза не заставшую Ельникова дома и в последней раз оставившую ему записку.

По предъявлении свидетельнице трупа Николая Саблина, проживавшего в доме № 5 по Тележной улице под именем Фесенко-Навроцкого и застрелившегося пред обыском в ночь на 3 марта, Смелкова признала в нем высокого черного мужчину, часто приходившего к Ельникову вместе с упомянутой женщиной с большим лбом.

По предъявлении того же трупа Саблина свидетельнице Ермолиной она признала в нем сходство с одним из шести лиц, посещавших Рысакова в ее квартире.

Сверх упомянутых уже выше предметов, найденных по обыскам у Желябова, у Саблина и Гельфман в доме № 5 по Тележной улице и у Перовской, у них, между прочим, оказались:

У Желябова – кроме номеров «Земли и воли» и «Народной воли»: 1) несколько прокламаций, в том числе от «Исполнительного комитета», по поводу взрыва в Зимнем дворце 5 февраля 1880 года; гектографированная «Программа действия Великорусской партии социалистов-федералистов» с объяснительной запиской и 16 экземпляров фотографических групп осужденных государственных преступников.

У Саблина и Гельфман – 1) печатная прокламация от «Исполнительного комитета» с надписью внизу: «Исполнительный комитет 1 марта 1881 года. Типография „Народной воли“. 2-е марта 1881 года», по поводу злодеяния 1 марта, в которой о нем объявляется как о совершившемся уже событии, с изложением его причин и требований, предъявляемых так называемой «социально-революционной партией» к будущему; 2) многие революционные периодические издания и брошюры на русском языке; 3) два револьвера с принадлежностями и кастет; 4) кусок грифеля с вырезанной на нем печатью московского генерал-губернатора и 5) записка без адреса, подписи и числа на небольшом клочке бумаги, относящаяся, по-видимому, до организации преступной деятельности «партии». В записке этой говорится о добывании и присылке револьверов, кинжалов, паспортов, печатей мещанского старосты, о действии силой и между прочим значится: «Дело пошло как по маслу, нужна бы женщина, еврейка, для неинтеллигентной роли; попросите от меня Гесю, не возьмется ли она за это; если нет, то тогда пусть А. М. поручит ей ведение всех дел в Питере, а сама приезжает».

У Перовской – 1) печатная программа «Исполнительного комитета»; 2) два экземпляра печатной программы рабочих членов партии «Народная воля»;

3) 17 экземпляров «приложения» к № 2 «Рабочей газеты»; 4) рукопись под заглавием: «Подготовительная работа партии», содержание которой после введения, трактующего об общих приготовлениях к восстанию, излагается по отделам со следующими заглавиями:

а) центральная организация, б) организации местные и специальные, в) городские рабочие, г) войско, д) интеллигенция и молодежь и е) Европа; 5) листки бумаги с цифрами (по-видимому, шифром) и разными заметками противоправительственного направления;

б) записная книжка с разными чертежами и заметками, представляющими как бы условные слова и знаки.

Кинжал, бывший при Рысакове на месте преступления и полученный им, по его показанию, от Желябова, по внешнему своему виду, имеющимся на нем знакам и выделке оказался совершенно тождественным с кинжалами, отобранными: 1) у называющего себя харьковским мещанином Иваном Яковенко, арестованного в Петербурге в день задержания Тригони и Желябова и обвиняемого по делу об Александре Михайлове и других так называемых «террористах» и 2) у вышеупомянутого сына священника Орлова, задержанного 3 марта в кондитерской Исакова, по одному из адресов, найденных у обвиняемого Тимофея Михайлова.

Независимо от всех приведенных выше прямых и косвенных доказательств, показания, данные при расследовании настоящего дела Рысаковым, представляя, кроме полного его сознания, еще и важные разоблачения, вполне освещают план, обстановку и самое совершение злодеяния 1 марта 1881 года.

Показания эти, пространно и подробно изложенные Рысаковым собственноручно при девяти последовательных допросах и в поданном им особо заявлении, касаются по своему содержанию нижеследующих главных предметов.