Сборник - Убийство императора Александра II. Подлинное судебное дело

По всеподданнейшему о сем докладу министра юстиции государь император высочайше повелеть соизволил: поступить сообразно заключению Особого присутствия.

Затем Особое присутствие определением, состоявшимся 1 апреля, признав, что приговор его относительно всех осужденных вступил в законную силу, постановило обратить оный к исполнению. Вслед за сим исполняющий обязанности прокурора довел, на основании 955-й и 2-го пункта 959-й статей Устава уголовного судопроизводства т. XV, ч. II Св. зак. (изд. 1876 года), до сведения Правительствующего сената, что вследствие заявления осужденной Геси Гельфман о ее беременности, она была освидетельствована 31 марта в присутствии лица прокурорского надзора и петербургского градоначальника врачами-экспертами: директором повивального института Баландиным, экстраординарным профессором Медико-хирургической академии Славянским, доцентом той же академии Сутугиным и доктором Дома предварительного заключения Гарфинкелем, и признана находящейся в состоянии беременности на четвертом лунном месяце. В разрешение помянутого затруднения, встреченного прокурором при исполнении приговора, Особое присутствие постановило, на основании 2-й ч. т. XV (изд. 1876 года) Устава уголовного судопроизводства статьи 959-й п. 2-го и ввиду законов о судопроизводстве по делам о преступлениях и проступках ст. 518, исполнение над Гельфман состоявшегося 26–29 минувшего марта приговора Особого присутствия отложить.

Копии с указанных определений переданы в 8 часов вечера того же 1 апреля прокурору судебной палаты, которым и препровождены в 11 часов вечера петербургскому градоначальнику для надлежащих с его стороны распоряжений.

В пятницу, 3 апреля, в 9 часов утра, на Семеновском плацу, согласно произведенному заранее официально заявлению, была совершена казнь пяти цареубийц: Андрея Желябова, Софии Перовской, Николая Кибальчича, Николая Рысакова и Тимофея Михайлова.

Все означенные преступники содержались в Доме предварительного заключения и оттуда были отправлены на место казни, на Семеновский плац. Подполковник Дубисса-Крачак принял преступников из Дома предварительного заключения и сопровождал их под конвоем до места казни по улицам: Шпалерной, Литейному проспекту, Кирочной, Надеждинской и Николаевской до Семеновского плаца. В распоряжении его находились 11 полицейских чиновников, несколько околоточных надзирателей, городовых и, сверх того, местная полиция 1-го, 2-го, 3-го и 4-го участков Литейной части и 1-го и 2-го участков Московской части. Конвой, сопровождавший преступников, состоял из двух эскадронов кавалерии и двух рот пехоты.

Наблюдение за порядком на Семеновском плацу, на месте казни, с прилегающими к нему улицами, было поручено полковнику Есипову, в распоряжении которого находились шесть полицейских чиновников, много других лиц, а также местная полиция 3-го и 4-го участков Московской части и 3-го участка Александро-Невской части. У Дома предварительного заключения, по пути следования и на Семеновском плацу были, сверх того, усиленные наряды конных жандармов.

В помощь полиции по пути следования от войск находились следующие части: рота на Шпалерной улице, у Дома предварительного заключения, рота на Литейном проспекте со стороны Арсенала, рота на углу Невского проспекта и Николаевской улицы, рота по Николаевской улице у мясного рынка. В распоряжении полицеймейстера полковника Есипова находились четыре роты и две сотни казаков на Семеновском плацу; две роты у входа с Николаевской улицы на плац; две роты у входа с Гороховой улицы на плац; одна рота у Царскосельской железной дороги и одна рота по Обводному каналу.

Всеми войсками на Семеновском плацу командовал начальник 2-й гвардейской кавалерийской дивизии генерал-адъютант генерал-лейтенант барон Дризен.

В 7 часов 50 минут ворота, выходящие из Дома предварительного заключения на Шпалерную улицу, отворились, и спустя несколько минут из них выехала первая позорная колесница, запряженная парой лошадей. На ней с привязанными к сиденью руками помещались два преступника: Желябов и Рысаков.

Они были в черных, солдатского сукна, арестантских шинелях и таких же шапках, без козырьков. На груди у каждого висела черная доска с белой надписью: «Цареубийца». Юный Рысаков, ученик Желябова, казался очень взволнованным и чрезвычайно бледным. Очутившись на Шпалерной улице, он окинул взором части сосредоточенных войск и массу народа и поник головой. Не бодрее казался и учитель его, Желябов. Кто был на суде и видел его там бравирующим, тот, конечно, с трудом узнал бы этого вожака цареубийц – так он изменился. Впрочем, этому отчасти способствовала перемена костюма, но только отчасти. Желябов как тут, так и во всю дорогу не смотрел на своего соседа, Рысакова, и, видимо, избегал его взглядов.