Александр Лаврентьев - После Куликовской битвы. Очерки истории Окско-Донского региона в последней четверти XIV – первой четверти XVI вв.

Что касается месяца и даты нападения на Коломну, то успех операции, так или иначе, зависел от того, насколько атакующей стороне удастся незаметно форсировать Оку, московско-рязанский пограничный рубеж, явно пребывавший под неусыпным наблюдением. Начало весны как время атаки, разумеется, бюыл выбрано не случайно.

Гипотетическая попытка переправы рязанцев через Оку летом натыкалась на ряд непреодолимых природных факторов. В принципе «перелезть» реку в теплое время года, наверное, не было проблемой, если бы не тщательное наблюдение за правым берегом с московской стороны. На Оке ниже Серпухова по течению иногда намывались, например, «мелкие места» и «броды», которые тщательно «дозирались» московскими чинами, регулярно промеривавшими фарватер [219]и, надо думать, принимавшими, в случае обнаружения новых мелей, соответствующие меры военного характера.

Быструю и надежную переправу можно было осуществить только через приспособленные для этого природные объекты, «перевозы», но их на Оке по состоянию на конец XVI–XVII вв. было всего два, и ближайший к Коломне, уже упоминавшийся «Сенькин перевоз», находился выше по реке, в районе Серпухова. Нет сомнений, что и в предыдущие века этот «перевоз», стратегическое значение которого было огромно, находился под неусыпным вниманием московских властей.

Существовали и иные способы летнего форсирования реки. Переправиться нападавшие, разумеется, могли бы в любом месте, одолев Оку вплавь или с помощью каких – то подручных средств, в том числе и непосредственно в районе Коломны, как это сделали татары в 1451 и 1455 гг. Но в обоих случаях речь никак не шла об «изгоне», более того, такая переправа явно требовала определенного времени, и московские войска успевали подтянуться к местам, где нападающие «перевезошася», оказав им, во втором случае, вооруженное сопротивление непосредственно на берегу [220]. А при попытке хана Ахмата в 1472 г. форсировать Оку значительно выше «перевоза», под Алексином, где брода не было («вринушася в реку вси (татары. – А. Л.) хотящеи переити на нашу сторону»), атакующие были отбиты стрельбой из луков, так и не достигнув левого берега [221]. Так что шансов на успех у немногочисленного отряда рязанцев, пожелай Олег Иванович напасть на Коломну в летнее время, практически не было.

Иная ситуация складывалась зимой. Пересечь Оку можно было по льду в любом необходимом месте. Однако нет никаких сомнений в том, что коломенский гарнизон внимательно наблюдал за ситуацией на правом берегу. Важно отметить, что дата захвата рязанцами Коломны, 25 марта, совпадает с началом ледохода на Верхней Оке, обычно приходящимся на рубеж марта-апреля [222]. Вспомним, кстати, что по времени года рязанская атака близка дате Ледового побоища 1242 г., 5 апреля, когда подтаявший весенний лед Чудского озера сыграл важную стратегическую роль в победе новгородцев.

Разумеется, точное время начала ледохода в 1385 г. нам неизвестно, но праздник Благовещения, по русскому календарю начало весны [223], явно было выбран как дата нападения с определенным расчетом. Переправа по непрочному ледяному покрову или в первый день ледохода для тяжеловооруженных всадников была рискованным делом. Скорее всего, с ослаблением или вскрытием льда наблюдение из Коломны за правым берегом Оки было ослаблено, если не отменено, чем и воспользовались рязанцы во главе с князем Олегом Ивановичем.

В практике ведения военных действий на Руси известны удачные операции по захвату городов, осуществлявшиеся «изгоном» крайне немногочисленными отрядами. Так, в 1410 г. воевода нижегородского князя Даниила Борисовича Семен Карамышев ухитрился, «приидоша лесом… безвестно» «изгоном» захватить один из самых укрепленных и больших городов Руси, Владимир на Клязьме, располагая при этом всего тремя сотнями конных нижегородцев и татар [224]. Еще более скромными силами, «вмале 90 или во 100 человекъ», пытаясь пленить Дмитрия Шемяку, бояре московского и тверского князей в Рождественскую ночь 1446 г. захватили Москву [225].

Владимирский «изгон» 1410 г. увенчался успехом еще и потому, что, как отмечает летопись, городские укрепления в этот момент то ли ремонтировались, то ли строились заново [226]. В каком состоянии находились деревянные стены Коломны после сожжения города Тохтамышем всего тремя годами ранее рязанского «изгона», неизвестно. Возможно, нападавшие воспользовались какими-то прорехами в фортификационных сооружениях города. Совершенно очевидно, тем не менее, что времени для строительства новых или исправления прежних стен у коломничей в течение этих трех лет было достаточно. Известно, что сопоставимые масштабами с Коломной деревянные укрепления Владимира в 1492 г. «срубиша… въ два месяца» [227], а «град на Туле древян» в исходе первого десятилетия XVI в. «поставили» «с нуля» всего за год [228]. Так что если стены Коломны к исходу марта 1385 г. еще не были приведены в порядок, это лишний раз подтверждает, что нападения, в том числе рязанского, никто не ожидал.