Пантелеймон Кулиш - История воссоединения Руси. Том 1

По смыслу этого закона, правительство исключало казаков из состава городского и сельского населения Украины, и дозволяло им существовать только "на Низу, за Порогами". Оно расторгало между оседлым и кочующим населением Украины ту связь, которая была одним из главных условий колонизации отрозненной Руси. Оно запрещало продавать казакам не только военные снаряды, но и съестные припасы на украинских рынках, тогда как оседлое население само уже проторило дорогу на Низ, для обмена своих произведений на лошадей, волов, овец и для продажи за наличные деньги [50]. Оно не дозволяло казакам проживать в городах и селах, а тут у них были дома, семейства и разного рода пристанища. Оно грозило смертной казнью местным жителям за хождение на ловы в дикие поля, а это вошло у всех в обычай, как постоянный промысел. Запорожцев оно хотело держать вечно на Низу, где они кочевали только летом, а жителей городов и сел заключало в пределы страны, которые не были определены и не могли быть постоянно охраняемы. Наконец, не полагаясь на послушание старост, панов, князей и шляхты, вверяло за ними присмотр двоим лицам, которые, получая по 300 злотых в год жалованья, по его мнению, готовы были рисковать ссорою со всеми граничанами, чего, как мы видели, не отважился делать даже наместник киевского воеводы, сидя в неприступном замке и имея в своем распоряжении ремесленников и других людей замкового присуду.

Очевидно с первого взгляда, что эта мера могла только рздражить казаков, но не обуздать их своевольство. Порядок вещей на Украине ни мало не изменился после обнародования грозного сеймового постановления, над которым казаки готовы были наругаться так же, как и над мерами Стефана Батория. Между тем правительство, в переговорах с турками, дало торжественное обещание усмирить казаков, и вскоре после сейма придумало еще одно средство для удержания "своевольства украинского народа". В ию ле того же года дан был в Кракове королевский универсал о вербовке тысячи человек опытных в военном ремесле людей, под начальством снятынского старосты Николая из Бучача Язловецкого и поручика Яна Озышевского. Язловецкому представлялось выбрать — или на урочище Кременчуке, или где-нибудь в степи — удобное место для постройки замка. Строевое дерево предполагалось доставить по Днепру из королевских имений. Из тех же имений каждый "послушный" человек должен был давать по одной мере муки ежегодно для гарнизона этого замка. Король был уверен, что этот военный отряд положит конец своеволию украинских жителей и не допустит их нарушать мир с соседними государствами. Ни о казаках, ни о коронном гетмане, которому они подчинены сеймовым законом, ни о дозорцах, которые должны наблюдать за всеми граничанами, в краковском универсале вовсе не упомянуто. Можно думать, что король и его советники разуверились в действительности прежней меры, и не полагаясь на послушание украинских старост, решились обуздать украинскую вольницу посредством коронного войска. Но на украинских старост и державцев возлагалось доставить строевой лес для замка и обеспечивать его гарнизон продовольствием. Зная, какое участие принимали старосты в казацком промысле, легко понять, охотно ли они занялись устройством крепости, которая должна была отрезать им сообщение с дикими полями и Запорожьем. Замок не был построен, и краковский универсал остался такою же мёртвою буквою, как и постановление варшавского сейма.

По видимому, правителству Речи-Посполитой не оставалось ничего другого, как уступить силе вещей и по неволе обратиться к старой воинственности, которая, в виде пограничного своевольства, продолжала существовать в русских провинциях. Тогда бы казаки из бунтовщиков превратились в самое дешевое и полезное войско; падение Крымского Юрта сделалось бы неизбежным, и турки целым столетием раньше потеряли бы свое страшное для Европы значение. Но такая политика для сеймовых панов была бы слишком великодушна, а для Сигизмунда III — гениальна. Колонизаторы отрозненной Руси не теряли надежды сделать из неё другую Польшу — не в отношении языка, о котором тогда заботились мало, и не в отношении веры, о которой помышляло одно духовенство, а в отношении господства польского или княжеского права над правом обычным русским, которое, более нежели что либо другое, делало отрозненную Русь непохожею на Польшу. Всмотримся глубже в положение дел на Украине: было ли возможно водворение в ней польского права?