Борис Акунин - Любовь к истории (сетевая версия) ч.13

И я вернулся, и участвовал – в меру своих представлений о правильности. Не лез в лидеры движения, потому что не того поля ягода, но много разговаривал с лидерами – убеждал, пытался влиять на их решения (не слишком успешно).

Совершенно правы те, кто обвиняют меня в соглашательстве и мягкотелости. Писатель Прилепин на какой-то французской дискуссии пенял: если б вы тогда повели нас на Кремль, я бы первый за вами пошел. (Не знаю, правда, что Прилепин делал бы в захваченном Кремле. Стрелял бы из Царь-пушки по Барвихе?). Но я не повел писателя Прилепина на Кремль. Единственный раз, когда я кого-то куда-то водил, вместе с другими литераторами, – это «Писательская прогулка», цель которой была тоже вполне соглашательская: привести полицию в разум, чтоб перестала гонять москвичей по бульварам собственного города.

Я писал у себя в блоге раньше и повторю сейчас: я махровый эволюционер, я враг революций, я контрреволюционер. Смысл всего «белоленточного движения», с моей точки зрения, состоял в том, чтобы оказывать давление на авторитарный режим, заставлять его постепенно отказываться от авторитарности – сначала в оппозиционной Москве; потом в больших городах, где много среднего класса; далее – везде. Если получится, рассуждал я, то переход к демократии в России произойдет плавно и относительно безболезненно. Все останутся живы, здоровы и даже – кроме совсем уж отъявленных воров и мерзавцев – на свободе.

Честно признаюсь, меня не слишком напугало наступление реакции в 2012–2013 годах. Это был вполне предсказуемый откат. Я был уверен, что у режима в конце концов сработает инстинкт самосохранения и Кремль начнет отыгрывать обратно, поняв, что «закручивание гаек» – путь тупиковый.

В декабре прошлого года, когда отпустили Ходорковского, девочек из «Пусси Райот», «гринписовцев», я с гордым видом говорил знакомым: ну вот, видите, а вы унывали. До небыстрого на мозги Путина наконец дошло, что это – единственная возможность спокойно состариться. Сейчас он покрасуется перед всем миром на Олимпиаде, потешится всеобщим вниманием – даром что ли 50 миллиардов просадил. Потом изобразит милосердие: в феврале выпустит «болотных», присудив им уже отсиженное. Дальше – выборы в Мосгордуму, на которых, скорее всего, победят демократы. И потихоньку двинемся. Со ступеньки на ступеньку, вверх.

Но тут в Киеве скинули Януковича, и у российского правителя приключилась паническая атака. Он начал отыгрываться, все время повышая ставки, и заразил своей паранойей всю страну. Старинный сюжет про роль личности в истории. Если личность хреновая, то и стране хреново.

Три месяца назад, тоже в сентябре, я опять уехал – с гораздо более тяжелым настроением, чем в 2011-м.

С сознанием, что я всё делал не так. Я верил в то, во что верить не следовало. Я принимал желаемое за действительное. А белые ленточки хороши только на свадьбе…

Можно, конечно, утешаться тем, что осенью 2011 года я всё себе объяснил правильно. На этой лестнице через ступеньки не прыгают; большинству россиян демократия пока до лампочки; пожизненная диктатура будет. Правда life span у этой пожизненности предвидится существенно более коротким, чем в 2011 году, но даже это меня не радует. Потому что три года назад гипотетический шанс на эволюцию был, а сейчас она – всё. Теперь только хардкор.

К осторожности призывать поздно. Двери, собственно, уже закрылись.

Остается лишь гадать, какой будет следующая остановка. Там развилка из трех станций, и поезд может повернуть на любую.

Станции называются «Лубянка», «Бирюлево» и «Площадь революции».

С моей точки зрения, это как выбирать между четвертованием, сожжением на костре и расстрелом. При таком выборе я, разумеется, за расстрел.

Правда, теоретически есть еще стоп-кран. Но только теоретически.

20 декабря, 2014

В пятницу прокуратура потребовала на суде по делу «Ив Роше» (черт-те из чего сляпанному) десять лет тюрьмы для Алексея Навального и восемь лет для его брата Олега.

Поэтому вместо приготовленного субботнего поста публикую здесь последнее слово Алексея в суде. Прочтите. Если у вас всё в порядке с чутьем на искренность, вы не останетесь равнодушными.

Вы тоже можете что-то сделать. Например, показать этот текст знакомым, которые не пользуются интернетом. По телевизору они такого точно не услышат. Или отметиться вот здесь или здесь

«Сколько раз в своей жизни человек, который не занимается чем-то криминальным и противозаконным, может произнести последнее слово? Нисколько, ноль раз. Или, может быть, если ему не повезет, случится один раз. За последние полтора года, два года, с учетом апелляций и так далее – это мое шестое, седьмое, может быть, десятое последнее слово.