Коллектив авторов - Веселие Руси. XX век. Градус новейшей российской истории. От «пьяного бюджета» до «сухого закона»

Вынесенное из сельской местности, оторванное от древней земледельческой традиции питие в городском кабаке еще пуще провоцировало падение нравов. Многих иностранных гостей поражало присутствие на улицах Московии пьянства и блуда. Не то чтобы русские в этом отношении были первооткрывателями или могли удивить иностранцев чем-то новым. Но, привыкшие к распутству тайному, закулисному, чувствительные католические души заморских гостей бывали травмированы доступными всеобщему обозрению сценами из повседневной уличной жизни, сдобренными вином и «срамным фольклором». Одним из таких впечатлительных наблюдателей был голштинский дипломат Адам Олеарий, который, наслушавшись в кабаках песен с гомосексуальной и скотоложеской тематикой, вынес нелестный для всех русских вердикт: «Пьянству они преданы более, чем какой-либо народ в мире. «Брюхо, налитое вином, быстро устремляется на вожделение»… Напившись вина паче меры, они, как необузданные животные, устремляются туда, куда их увлекает распутная страсть» [36].

Однако и власти начинали все больше беспокоиться по поводу растущего пьянства. Оно становилось социальным бедствием, против которого государство пыталось провести ряд мер. Так, 11 августа 1652 года в Москве состоялся «Собор о кабаках». В результате была уничтожена откупная система, введена регламентация продажи вина, а кабаки были переименованы в кружечные дворы. Однако вскоре, в 1664 году, откупа были вновь восстановлены, а смена названия питейного заведения не изменила его сущности, поэтому пьянство как социальный порок продолжало в Московии развиваться.

В дальнейшем, вплоть до XIX века, чехарда с откупной системой не прекращалась. В 1681 году правительство Федора Алексеевича запретило откупа, сделало торговлю алкогольной продукцией строго государственным приоритетом; в 1705 году Петр Алексеевич возвратил откупа, сохранив при этом и прежнюю систему продажи на «вере»; в 1716 году было введено свободное винокурение и обложение всех винокуров пошлиной. Государство пыталось заработать не за счет монополии, а за счет налогов с частного винокуренного производства. В XIX веке откупная система развивается, растет и частное винокурение, что, в свою очередь, приводит к общественным трезвенническим движениям.

Свобода винокуренного производства в эпоху Петра объясняется и чрезвычайно «веселыми» нравами двора, в первую очередь, самого самодержца. Русский царь, способный весь день провести на верфях с топором в руках, к вечеру нуждался в отдыхе. Однако отдыхать Петр любил своеобразно – в шумном кругу пьяных собеседников, от которых требовал откровенных разговоров, не допуская никаких ссор, брани, хвастовства. Петр учредил даже систему наказаний: провинившегося тотчас заставляли «пить штраф» – опорожнить бокала три вина или одного «орла» (большой ковш), чтобы «лишнего не врал и не задирал» [37]. Кутежи могли затягиваться на несколько дней. При этом царь периодически уходил поспать, строго-настрого запрещая гостям расходиться в его отсутствие, а через часок-другой возвращался бодрый и готовый приняться за веселие с новой силой.

В.О. Ключевский так описывал традиционные попойки в Летнем саду, куда Петр любил приглашать все высшее общество столицы и радушно потчевать его за простыми столиками на деревянных садовых скамейках: «Его хлебосольство порой становилось хуже демьяновой ухи. Привыкнув к простой водке, он требовал, чтобы ее пили и гости, не исключая дам. Бывало, ужас пронимал участников и участниц торжества, когда в саду появлялись гвардейцы с ушатами сивухи, запах которой широко разносился по аллеям, причем часовым приказывалось никого не выпускать из сада. Особо назначенные для того майоры гвардии обязаны были потчевать всех за здоровье царя, и счастливым считал себя тот, кому удавалось какими-либо путями ускользнуть из сада» [38].

Весьма серьезным испытанием для здоровья царского окружения становился спуск на воду очередного корабля. В этом случае Петр не жалел на «обмывку» никаких денег. Попойка прекращалась только тогда, когда генерал-адмирал Апраксин впадал в беспамятство, а военный министр светлейший князь Меншиков бездыханным валился под стол. Не раз его жизнь спасала жена Даша, вовремя прибегавшая приводить супруга в чувство.

Как ни странно, из всего петербургского общества на подобных попойках естественнее всего себя чувствовали духовные лица. Даже современники-иностранцы отмечали, что самыми пьяными из гостей всегда были служители церкви. Петр не отличался набожностью. Упразднив патриаршество и заключив церковь в рамки государственной коллегии, он от всех слоев требовал одинакового себе подчинения и немедленного выполнения любых распоряжений. Духовные лица в этом смысле не составляли исключения. В них монарх видел обыкновенных своих слуг, почему и превратил служителей церкви в обычных чиновников, государевых служилых людей, что впоследствии отрицательно сказалось на авторитете православной церкви среди русского населения и усилило духовный раскол в обществе. Известное противостояние старообрядцев и Петра также может быть рассмотрено в связи с «пьяным вопросом». Безобразные массовые царские попойки, ставшие притчей во языцех, вызывали резкое неприятие среди непьющих старообрядцев. Периодические загулы двора порождали аналогии с языческими варварскими празднествами, и в этом смысле раскольники продолжали традиционную борьбу русской церкви с пьяным веселием как пережитком языческих времен.