Геза Вермеш - Христианство. Как все начиналось

Автор сочетал идеи эллинистические с идеями, почерпнутыми у иудейских толкователей. Учение, что Бог создал мир Словом, предстало у него в новом свете. Иоаннов Пролог отождествил божественный Логос с исторической личностью Иисуса из Назарета: в Иисусе Слово стало плотью. Эта концепция Пролога, вкупе с учением о Духе Святом, легла в основу дальнейшего учения Греческой церкви о Святой Троице.

Без Иоанна христианство было бы иным, может, не столь поэтическим в некоторых аспектах. Идея Логоса сыграла важную роль в становлении христологии, в трудах Юстина и Оригена, а также арианских спорах IV столетия.

Чтобы понять Иоаннову религию, ее следует сопоставить с учением Иисуса и апостола Павла. Религия Иисуса и Павла сосредоточена на ожидании Царства Божьего. На скорый Конец уповали и Иисус с учениками, и Павлова церковь (имея в виду парусию/второе пришествие Христа). Обе группы устремлялись к своему идеалу практическими путями, адаптируя Закон Моисеев к обстоятельствам последнего времени или делая акцент на духовных требованиях без необходимости соблюдения всей Торы. Иисус переосмыслил некоторые установления, и Павел добавил несколько собственных учений. В целом Христос мыслился как Искупитель и Учитель пути в Царство, но шаги требовались абсолютно конкретные. Иначе обстоит дело в Иоанновой религии, за вычетом 1 Ин 2:3, где познание Иисуса сопряжено с исполнением его заповедей.

Весь Иоаннов корпус (не только Евангелие, но и послания) идет путем гораздо менее конкретным, практическим и приземленным, чем Иисус и Павел. В плане отношения с Богом и Христом, Отцом и Сыном, ключевую роль играет вера. Если я правильно сосчитал, глагол «верить» ( pisteuein ) встречается в Четвертом Евангелии 77 раз, а в Первом послании Иоанна – 8 раз.

Вера в богосыновство Иисуса и в то, что Отец послал Иисуса в мир, дабы верующие обрели свой небесный дом, исключительно важна для Иоанновой религии. Речь идет о переходе из тьмы к свету, из царства сатаны в Царство Отца и Сына. Идеал же человеческих отношений видится в любви. Иоанновы общинники должны возлюбить Отца, Сына и друг друга. Более того, братская любовь есть основной критерий подлинной духовности: «Кто говорит: “я люблю Бога”, а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?» (1 Ин 4:20).

Послания Иоанна подчеркивают лишь одну конкретную особенность веры: реальность Боговоплощения: Иисус Христос пришел «во плоти» (1 Ин 4:2; 2:7). Этот акцент сделан в противовес докетам, Керинфу и прочим малоазийским гностикам, которые полагали, что жизнь, страдание, и особенно страдание и смерть Иисуса, были ненастоящими. Полемика с гностицизмом во II веке была очень активной.

В отличие от Деяний и посланий Павла в Иоанновой литературе нет ни одного ясного намека на основные обряды ранней церкви: крещение и преломление хлеба (священную общую трапезу в подражание Тайной вечери). Впрочем, это неудивительно. Четвертое Евангелие не знает пасхального ритуала: последняя трапеза Иисуса с учениками происходит не в начале 15 нисана, а сутками ранее. Единственное беглое упоминание крещения вставлено в беседу с Никодимом, где говорится о рождении верующего от воды и Духа (Ин 3:5). В Четвертом Евангелии о воде говорится как об источнике жизни, а не как о средстве очищения. Образ вкушения плоти и крови Христовой (Ин 6) также не указывает на еженедельный обряд, а символизирует духовное возрастание. Если Матфей вкладывает в уста Иисуса пару упоминаний о церкви, а в Деяниях и Павловых посланиях о ней сообщается неоднократно, у четвертого евангелиста нет ни слова об учреждении Иисусом организованной общины. Некоторые сведения есть только в Ин 21, главе, добавленной к Евангелию на позднем этапе, где Иисус назначает Петра пастырем стада (стадо же – метафора церкви). Окончательная развязка – вхождение учеников Иисуса в небесные обители – есть объект неспешного ожидания, хотя и предполагается в не слишком отдаленном будущем. 1 Ин 2:18 спокойно уверяет, что верующие живут в последний час, и уже пришли многие антихристы. Вообще во времена Иоанна эсхатологический пыл уже шел на спад. Начиналась эра послеапостольской церкви.

Подводя итоги, можно сказать, что самый заметный вклад Иоанна в развитие христианства состоит в том, что он яснее других новозаветных авторов постулировал божественность Иисуса. В синоптических евангелиях этой мысли вообще нет, а ее наличие у Павла весьма сомнительно. Иоанн не только заставляет Иисуса говорить о своем единстве – пусть и не полном соравенстве – с Отцом (Ин 10:30; 14:28), но и утверждает, что Слово, воплотившееся в Иисусе, было Богом. Слова Пролога заслуживают повторения: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог … И Слово стало плотью».