Михаил Ульянов - Приворотное зелье

Я очень волновался: играть Кирова в Ленинграде, в городе, где его знали, любили, берегли память о нем! Неудачу ленинградцы мне не простят.

Волновался не я один.

- Миша,- сказал мне директор нашего театра Федор Пименович Бондаренко,- Киров должен быть как настоящий. Прежде всего, надо подумать о гриме. На это я никаких денег не пожалею. Самое главное - первое впечатление. Ты выходишь, а по залу прокатывается: "Похож!.." А дальше уже само пойдет.

Мы отправились на "Ленфильм", к знаменитому мастеру своего дела гримеру Горюнову. Он поизучал меня какое-то время и наотрез отказался: "Нет, я из вас Кирова делать не буду". Я и на самом деле был "не кировистый" - тощий после голодного студенчества, шея мальчишеская, длинная... Но главное - лицо: лоб, скулы, подбородок ну никак не тянули на кировские.

Горюнов посоветовал нам обратиться к гримеру, работающему на студии телевидения. После коротких переговоров тот согласился и назначил час, к которому мне надлежало приехать к нему в день спектакля.

Я надел под гимнастерку ватную куртку, под галифе - ватные штаны. Фигура получилась презабавная: надутый человек с тонкой шеей и лицом с кулачок.

Гример начал меня стилизовать - из пропитанных специальным клеем слоев ваты наращивать мне "мясо": скулы, щеки, лоб. В конечном счете я был похож на бурундука из папье-маше: круглые щечки, запрятанные в них глазки.

...И вот мой выход на сцену. Я появляюсь - веселый, жизнерадостный, смеющийся. О, этот знаменитый заразительный смех Сергея Мироновича, озорной, от всей души! Он чуть не загубил и спектакль, и мою так блестяще начатую актерскую карьеру. Выхожу это я, хохоча, и вдруг все мои наклейки отходят от лица в разные стороны и встают в виде больших ушей. Я не сразу это понял, я только увидел побледневшего Бондаренко и выражение ужаса в его глазах. Произнеся несколько реплик, уже чувствуя неладное - я не провалился на месте, полагаю, лишь по причине сибирских нервов,- удалился за кулисы. Директор, говоря очень неинтеллигентные слова, сорвал с меня все эти бурундучины, отчего и мой следующий выход, полагаю, произвел эффект: вместо полнощекого человека, покинувшего сцену несколько минут назад, изумленному залу явился, пусть такой же сильный духом, но с изможденным лицом юноша.

В ленинградской газете какой-то критик, оценивая спектакль, заметил, что М. Ульянову, по причине его молодости, еще не все удается в роли такого масштаба. Меня не очень огорчило это замечание, я понял главное - что не обидел ленинградцев.

"Крепость на Волге" не составила славы Вахтанговскому театру, но в моей актерской судьбе спектакль этот занимает огромное место.

ДОБРЫЕ ДУХИ РОДНОГО ДОМА

...В августовский теплый день 1946 года я впервые пришел на улицу Вахтангова, не подозревая, что она станет моей судьбой, моей дорогой в Театр Вахтангова, дорогой в творческую жизнь. Эта коротенькая улица в полтора квартала (ныне обретшая старое свое название - Большой Николопесковский переулок), где от училища до актерского подъезда театра буквально две минуты хода, для многих и многих поколений щукинцев и для всех вахтанговцев является и улицей молодости, и улицей зрелости, и улицей последних шагов в жизни. В суматохе и спешке пробегая ее ежедневно, ты не думаешь о том, что значит она для тебя, но однажды вечером после спектакля, когда уже не надо спешить, ты пройдешь ее тихо, и оглянешься вокруг, и увидишь те же дома, те же, только выросшие деревья, и вспомнишь все годы, что ты ходил по ней, и поймешь, что дома те же, и деревья те же, а ты изменился, стал другим.

...Получив диплом об окончании Театрального училища имени Б. В. Щукина, я прошел сотню метров и открыл дверь театра, который с того момента стал для меня родным домом.

Конечно же, как всякий начинающий актер, я был полон надежд и веры в себя, в свою звезду. Это шло не от самоуверенности, ею я не могу похвастать, а от молодого ощущения своих сил. Впереди была жизнь, и по мудрости, которую заложила в нас природа, верилось, что ее можно сделать интересной, глубокой, творчески победной. Я был еще в том возрасте, когда афоризм "человек - кузнец своего счастья" принимается абсолютно, без оговорок.

Как мудро устроена природа, человек! Представьте себе его ужас и чувство безысходности, если бы он знал наперед свою жизнь, грядущие испытания. В спасительном неведении он идет по жизненному пути, преодолевая сложности, трудности, поражения, веря, что это временно и будет пережито. И это прекрасно. Веря и надеясь, радуясь и ожидая, я в 1950 году начал свой первый сезон в Театре Вахтангова.