Михаил Ульянов - Возвращаясь к самому себе

Есть в нашем народе что-то не высказываемое словом, обреченность какая-то. Это и сегодня наблюдаешь, в наши дни. Все мы понимаем и - ничего не предпринимаем. И мне довелось сыг-рать, если можно так сказать, это свое ощущение... В фильме Сергея Соловьева "Дом под звездым небом". Есть там такой герой - Башкирцев, крупный ученый, депутат. И вот накидываются на него некие темные силы, мистические прямо-таки, жуткие, я даже непонятно, чего им от Башкир-цева надо. Преследуют его и его семью. Он чувствует, что загнан в угол, деться ему некуда, хоть и ученый с мировым именем, и депутат, и выступает со Всесоюзной трибуны.

Познакомившись со сценарием, я понял, что передо мной - обобщенно биография духа моего поколения. Не моя конкретная биография, конечно...

Я согласился на роль Башкирцева еще и потому, что напомнила она мне мою старую заботу - роль Егора Булычова. Над фильмом "Егор Булычов" мы работали тоже с Сергеем Соловьевьм, еще совсем молодым. Мы тогда впервые попробовали заглянуть непредвзятым глазом в душу этого купца, который тоже понимал трагизм своего положения и времени и - не мог ничего изменить. Как не мог ничего изменить и в ходе своей неизлечимой болезни.

Вот и в картине о Башкирцеве - тот же трагизм понимания и бездействия. И бездействия не от слабости или страха. Но от неумения сопротивляться обстоятельствам. Очевидно, слишком много насилия пережил народ за историю свою. И за дальнюю - при крепостном праве. И за ближнюю. Целые поколения народились, равнодушно приемлющие все, что ни пошлет раньше партия и правительство, ныне, вроде бы, одно правительство... Во время ГКЧП я видел: да, были люди, которые хотели восстановить былые порядки. Но гораздо больше тех, кто привык подчи-няться, не раздумывая. Был бы не ГКЧП, а какая-нибудь другая холера - снесет. Большинство говорило себе: "А что делать! Ну плохо, конечно, а куда деться?!" Боролись против путча - сотни. Выжидали - все остальные...

В картине Соловьева "Дом под звездным небом" - во всю мистику и жуть, опутавших Баш-кирцева и его близких, начинает стрелять молодежь. Они стреляют так - от лихости. Потом куда-то там улетают на воздушном шаре. Но все же молодежь сопротивляется. И это обнадеживает...

Сегодня, когда мы вдруг - вот опять "вдруг" - никому и в голову не приходило! - оказа-лись "во время Чечни", сопротивление народа этой нелепейшей затее вроде бы демократического нашего правительства гораздо явственнее. Пресса научилась говорить. Явно научилась, как бы ее ни ругали власть предержащие. Даже депутаты - часть их конечно - более не безмолвствуют. Матери едут в части и крадут своих сыновей, не желая, чтоб те погибали во имя чьих-то властных капризов. Не хочу здесь об этом много просто не могу не заметить - может быть, медленно, может быть, чересчур страшной ценой - а что давалось нашему народу задешево?! - но идет развитие последовательно прочь от безгласия, от слепой покорности. И тут важно не пресечь это движение, важно прислушиваться вовремя к народу и, крепя государственность, не отторгать от нее людей.

Вижу я - или мне это кажется от большого желания увидеть? - что дети Башкирцева уже не желают идти в пасть обстоятельствам.

...А я снова репетирую. В спектакле по пьесе М. Горького "Варвары" у меня роль Цыганова. Человека, который угробил свою жизнь, пустил ее в распыл, а к концу понял, что ни-че-го нет... Эта роль мне тоже кажется важной. Иначе не взялся бы за нее. Она дает мне возможность выска-заться. Показать мое отношение к такому человеку, как Цыганов. К такому явлению. Пусть мне уже немало лет, и силы уже не те, но на сцене я хочу протестовать. Восставать. Возмущаться. Защищать.

Магическая, волшебная площадка сцены дает возможность актеру сыграть и то, что не удается ему как человеку.

VII. Этот ужас простых решений (Отвечаю моим корреспондентам)

Отвечаю моим корреспондентам

Есть у меня небольшая пачка писем, отправленных мне из разных городов страны, но пример-но в одно и то же время, где-то в конце апреля 1993 года, и вызваны они одним происшествием: изестием о том, что я вошел в состав Комитета поддержки Б.Н. Ельцина в связи с апрельским, 1993 года, референдумом о доверии Президенту и реформам, проводимым под его руководством.

Интересно, что эти письма объединяет не только сама тема, но и единый стиль и общая фразеология. Там непременно слово " перевертыши", слова "гады", "предатели", "русско-жидовские оккупанты", "гнилые интеллигенты", вопросы - "за сколько сребреников?". Вот образец такого письма - это из последних, самое короткое и приличное.