Мурад Аджи - Сага о Великой Степи

[22] Как сообщает Энциклопедический словарь Брокгаза и Ефрона, «название возникло не от того, чтобы Блуменбах считал Кавказ первым местопребыванием, как бы колыбелью этой расы, но потому, что племена, живущие в настоящее время на Кавказе, он признавал наиболее чистым и несмешанным типом этой расы». Постепенно этот термин был вытеснен другим – «средиземноморская раса», так как принадлежащие сюда народы достигли высоты своего развития на берегах Средиземного моря». Очень важное наблюдение. К нему мы еще вернемся позже. [Энциклопедический словарь. T. XIII. С. 814.]

[23] Карамзин недоумевает, зачем сын Ивана Грозного вмешался в дела на Кавказе, поставив себя «между двумя сильными воюющими державами» – Турцией и Персией. О его господстве «в местах отдаленных и едва доступных для России» даже речи не могло быть. Подчеркивая эту мысль, историк пишет: «Федор, объявив себя верховным владыкою Грузии (в то время Иверии. – М. А.), еще не знал пути в эту землю». Но абсолютно ли бессмысленную политику демонстрировала Москва? [Карамзин H. М. T. X. С. 38, 113.]

[24] Эти цитаты требуют пояснения. Я нашел их в монографии с неожиданным названием «Мифологическая проза кумыков: Исследования и тексты». Автор, профессор Империят Арсланбековна Халипаева, проявила не показное мужество, упомянув в приложении о кавказских событиях XIX в. Интересны причины, по которым ученые молчали о кавказской трагедии. «Историкам не рекомендовалось заниматься этой проблемой, – пишет она, – а тех, кто отваживался, немедленно зачисляли в разные годы в разряды «националистов», «панисламистов», «пантюркистов», «шпионов» и т. д.». Знакомая ситуация, не так ли?[Халипаева И. А. С. 186.]

[25] Зная это, уже не удивляешься браку великого князя Изяслава Мстиславовича в 1154 г. Его женой стала абазинская (абхазская) княжна. Они были одной веры с киевским князем, доказывает Карамзин, «ибо в отечестве ее и в соседственных землях Кавказских находились храмы истинногоБога (выделено мною. – М. А.), коих следы и развалины доныне там видны».

Такими же единоверцами были князь Гюрги (Георгий), сын Андрея Боголюбского, и царица Тамара (Тамар), дочь Георгия III. Они сочетались браком ок. 1171 г. Кандидатуру Гюрги в качестве жениха для Тамары предложил «вельможа тифлисский, именем Абуласан». Не правда ли, странное имя для единоверца «сына великого князя Российского»?

Впрочем, зная историю тюрков, находишь объяснение и другому любопытному факту. Утвердив кандидатуру жениха, за ним послали вовсе не на Русь, как следовало ожидать, а к кипчакам. Там, оказывается, спасался от преследований своего дяди сын Андрея Боголюбского. И это тоже понятно. Половцы спасали своего родственника, потому что бабушкой Гюрги была половчанка. Она, дочь хана Аэпы, внучка хана Осеня, стала женой Юрия Долгорукого, официального основателя Москвы. [ Карамзин . T. II. С. 159; Т. III. С. 83–84; T. II. С. 83; Прим. 203; T. VI. С. 143.]

[26] Как подметил известный востоковед И. М. Дьяконов, «лишь греческая форма этого названия Byblos созвучна греческому слову byblos «папирус, книга», по-семитски же город назывался Gublu, Gubal, Gebal, что скорее можно связать с арабским gabal «гора», др. – евр. Gebul «межа, область». [Дирингер Д. С. 259, прим. 1.]

Интересно древнетюркское слово biti, у него два толкования: «священное писание, одна из ниспосланных с Неба книг» и «вырезать надпись, писать». Но biti составлено из двух слов: bi (лезвие) ti (говори, скажи) – «говори лезвием». Оно напоминает о временах, когда инструментом для записи служило лезвие. Думаю, это обстоятельство важно для понимания выражения bibil. На древнетюркском bil означает «знай, ведай, узнай». Отсюда и «записанные знания», буквально «лезвие, узнай». Отсюда и «бибель» вместо «библия» у Н. С. Лескова, знатока народного языка. [Древнетюркский словарь. С. 103, 97, 558, 545, 98.]

Для тех, кто не готов к подобной трактовке, напомню, что каменные скрижали Моисея не могли появиться без помощи железного лезвия… Выводы лингвистов надо «сверять» с реальной жизнью.

[27] К сожалению (или к счастью?), о том лучше помнили далеко от Древнего Алтая. У арабов, например, «вид письменности в свитке, книге, узор написанных строк» поныне служит символом инокультуры. [Грязнеет П.А. С. 99.] От тюрков узнали арабы и о бумаге. Свою «восточную» бумагу они изготовляли по их рецепту и называли когид, на ней «написано подавляющее большинство известных нам арабских рукописных книг IX–XV вв.». Орудие для письма из камышовой (не путать с тростниковой) палочки, острие которой расщепляется, арабы называют Пара. Футляр для книги именуют сандук. [Халидов А. Б. С. 296–297, 302, 298.]