Леонид Васильев - Древний Китай. Том 3 - Период Чжаньго (V—III вв. до н.э.)

Сразу же после получения сведений о походе на Ци циский Сян-ван послал Су Дая с посланием к Жан-хоу. Смысл послания: разбить и ослабить Ци невыгодно для Цинь, ибо это в любом случае усилит три царства распавшегося Цзинь и Чу. Как это ни странно, но у Жан-хоу не оказалось иного мнения, и он возвратился с войсками домой. Встает вопрос, о чем думали циньские стратеги, начиная кампанию и меняя ее смысл в разгар успеха (имеется в виду возврат захваченной территории Чжао и объединение с Чжао против Ци). Особенно если принять во внимание, что в 271 г. до н. э. Жан-хоу вновь замыслил идти против Ци. Правда, на сей раз замыслы не были воплощены. Напротив, появление при дворе циньского Чжао-гуна некоего Фань Суя привело к тому, что звезда Жан-хоу стала закатываться, а после смерти его сестры Сюань-тайхоу и вовсе закатилась. Жан-хоу умер в своем владении, которое сразу же после этого стало снова владением администрации царства, превратившей эту территорию в область [Вяткин, т. VII, с. 157–158].

Глава о Жан-хоу опять-таки служит фоном не только и не столько для демонстрации несомненных успехов Цинь в агрессивной политике и успешных войнах против соседей, сколько для того, чтобы убедить читателя, что мудрая дипломатия и умелая постановка вопроса делали свое дело и могли приостанавливать агрессивный натиск Цинь. Нельзя утверждать, что ничего такого не было и не могло быть. Но есть весомые основания и для сомнений. Особенно это заметно в случае с увещеваниями Су Дая. Если легко получить пару городов вместо трудной осады вэйской столицы было вполне разумным решением (так что в этом случае дипломатия просто помогла), то другие увещевания Су Дая представляются чем-то бессмысленным. Едва ли Жан-хоу (а он к тому же был не один) не понимал, что к чему в случае с походом на Ци. Конечно, не исключено, что этот поход не был всерьез подготовлен и предпринимался больше для того, чтобы заставить Ци трепетать. В этом случае цель была достигнута. Но какую роль при этом сыграли увещевания Су Дая, столь примитивные и для всех очевидные?

В любом случае, однако, 71-я глава подтверждает уже сказанное: за кажущейся хаотичностью движений всех царств и в первую очередь Цинь прослеживается определенный смысл. Для Цинь он сводился к тому, что главное — все время наступать, уничтожать живую силу численно превосходящих его соперников и снова наступать. Для соперников — уцелеть любой ценой, что, в частности, подразумевало, причем весьма нередко, сотрудничество с тем самым Цинь, в котором все они видели своего главного врага. Далеко не случайно чуть ли не на каждой странице Сыма Цянь чьими-либо устами напоминает, что царство Цинь ведет себя как шелковичный червь, грызущий понемногу, но в целом весьма эффективно листья шелковицы. Парадокс в том, что все видели и сознавали это, но никто не был в состоянии изменить положение дел. С конца IV в. и особенно в III в. до н. э. это становится каким-то наваждением: все говорили об агрессивности Цинь и угрозе Цинь, но чуть что — действовали совершенно не так, как этого следовало бы в такой обстановке ожидать.

73-я глава посвящена в основном описанию деяний Бай Ци, получившего за свои подвиги титул Уань-цзюня. По подсчетам Сыма Цяня, на его совести свыше 900 тысяч жизней в основном обезглавленных (20 тысяч утопленных) солдат армий побежденных им в ряде сражений царств. Самая страшная из всех кампания 260 г. до н. э. — уничтожение 450 тысяч чжаоских воинов под Чанпином— именно в этой главе в виде исключения описана весьма подробно. Но даже из этого подробного описания видно, что главную роль в этой необычайно крупной по своим масштабам битве сыграли не чисто военные, а политико-дипломатические действия. Начнем с того, что чжаоской армией успешно командовал Лянь По, создавший довольно мощную оборонительную линию. Однако циньская сторона, как гласит предание, направляла в армию Чжао одного за другим перебежчиков с тысячами цзинейзолота, которые единодушно твердили, что больше всего Цинь боится, как бы не послали Лянь По в отставку, заменив его Чжао Ко. Чжаоский ван, склонный упрекать Лянь По за трусость (тот отдал приказ своим воинам не выходить за пределы оборонительных сооружений и не поддаваться на провокации циньцев), будто бы поверил наветам циньских лазутчиков и отстранил Лянь По, избрав ему на смену именно Чжао Ко, который, поддавшись на провокации Бай Ци, сразу же стал терпеть одно поражение за другим. Огромная армия чжаосцев оказалась окруженной под Чанпином и 46 дней не получала пищи. Дело дошло до того, что солдаты начали поедать друг друга. Вырваться из окружения они не могли, хотя делали ряд попыток, в одной из которых бесславно погиб и сам Чжао Ко, оказавшийся совершенно неумелым военачальником [87] 28 В 81-й главе подробно рассказано об отставке Лянь По и назначении Чжао Ко. Из рассказа явствует, что перебежчик из Цинь проник в покои чжаоского вана и лично ему заявил о том, что Цинь больше всего боится, как бы командующим не сделали Чжао Ко. И хотя советники вана, в частности влиятельный Линь Сян-жу, не советовали назначать Чжао Ко, который ничем себя не проявил и «совсем не разбирается в смене жизненных обстоятельств», ван решил поставить его во главе армии. В тексте далее сказано, что Чжао Ко «любил читать книги о военном искусстве, рассуждать на военные темы». Возможно, именно это побудило вана назначить его командующим. Показательно, что против этого была и мать Чжао Ко, которая полагала, что по складу характера ее сын совершенно не готов быть военачальником. В главе сказано далее, что, заместив Лянь По, Чжао Ко стал наводить свои порядки, менять командиров и что все это способствовало успехам Бай Ци, который перерезал пути подвоза продовольствия чжаоской армии и фактически разрезал ее на две части, что предопределило ее капитуляцию [Вяткин, т. VII, с. 255–256]. . Именно после этого 450-тысячная армия сдалась и была полностью уничтожена [Вяткин, т. VII, с. 160–162]. Можно сказать, что это был триумф политики и дипломатии в крупной военной операции. И за это стоило бы похвалить циньцев, одновременно не забыв резко осудить их за бесчеловечное и особенно нетрадиционное именно для Китая отношение к пленникам.