Леон Урис - Эксодус (Книга 1 и 2)

Марка раздражала совесть Фредди Колдуэлла, вернее, отсутствие в нем совести. Понятия о добре и зле Колдуэлл черпал из воинского устава или из какого-нибудь приказа сверху.

- Вы что же, гадости какие-нибудь творите на Кипре и пытаетесь скрыть их?

- Не будьте глупым, Паркер. Это наш остров, и мы хотим знать, что вас привело сюда.

- Знаете, что я вам скажу. Вот это мне больше всего и нравится у вас, англичан. Какой-нибудь голландец просто велел бы мне убраться к черту. Вы же говорите всегда; "Пожалуйста, идите к черту". Я вам уже сказал, что нахожусь здесь в отпуске. Свидание со старым другом.

- Можно узнать фамилию друга?

- Женщина по имени Китти Фремонт.

- Китти, сестра? Да-а-а, это женщина, ничего не скажешь! Я на днях познакомился с нею у губернатора. - Фредди Колдуэлл вопросительно поднял брови, посмотрев на настежь открытую дверь, ведущую в комнату Китти.

- Возьмите свои грязные мысли и отправьте их в баню, - сказал Марк. - Мы знакомы уже 25 лет.

- Но ведь чувства с годами не угасают, как любят говорить американцы.

- Совершенно верно. И с этой точки зрения ваш визит вторгается в сферу личных отношений. Сделайте же одолжение и убирайтесь вон.

Фредди Колдуэлл улыбнулся, поставил стакан и зажал щегольский стек под мышку.

- Фредди Колдуэлл, - сказал Марк, - хотел бы я видеть вас тогда, когда у вас сгонят с лица эту улыбку.

- Что вы хотите этим сказать, черт возьми?

- Мы живем сейчас в 1946-ом году. Масса людей читала во время войны лозунги, разъяснявшие во имя чего, собственно, шла эта война, и они верили в эти лозунги. Ваши часы отстают, Колдуэлл. Еще немного и вы останетесь у пустого корыта: сначала в Индии, затем в Африке, потом и на Ближнем Востоке. Я остаюсь здесь, чтобы присутствовать при том, как вы потеряете мандат на Палестину. Вас вытурят также из Суэца и из Транс-Иордании. Солнце империи близится к закату. Что станет делать ваша жена, когда у нее не будет человек сорок негритят, чтобы помыкать ими с помощью кнута?

- Я читал ваши репортажи о Нюрнбергском процессе, Паркер. У вас несчастная американская склонность к преувеличениям, к театральности. Впрочем, старик, у меня нет жены.

- Что там ни говори, а в вежливости вам не откажешь.

- Не забывайте, Паркер, что вы здесь только в отпуске. Я передам генералу Сатерлэнду привет от вас. Всего хорошего!

Марк улыбнулся и пожал плечами.

И тут его вдруг осенило. Надпись в аэропорту: Добро пожаловать на Кипр. Полностью стих гласил: "Добро пожаловать на Кипр, козлы и ослы!".

Глава 2

Пока Марк Паркер готовился к долгожданной встрече с Китти Фремонт, двое других мужчин ждали совершенно иной встречи в другой части Кипра. Они ждали в лесу, расположенном в сорока милях от Кирении к северу от портового города Фамагусты. Было пасмурно, на небе - ни звезды. Двое мужчин стояли молча и смотрели сквозь тьму в сторону залива, находящегося в полумиле у подножья горы.

Они стояли в заброшенной белой хижине на горе, посреди соснового леса вперемежку с эвкалиптами и акациями. Стояла черная тишина, прерываемая время от времени порывом ветра и подавленным прерывистым дыханием мужчин.

Один из них был грек-киприот, лесничий по профессии; он нервничал. Второй, спокойный как изваяние, неотступно смотрел в сторону залива. Его звали Давид Бен Ами, что обозначает: Давид, сын моего народа. Тучи начали рассеиваться. Слабое мерцание осветило бухту, лес и белый домик. Давид Бен Ами стоял у окна, и теперь можно было различить его лицо. Это был человек небольшого роста и щуплого телосложения двадцати лет с небольшим. Даже при слабом свете в нем можно было по тонкому и чуткому лицу, по глубоким глазам угадать интеллигента, ученого.

Когда тучи совсем рассеялись, свет полился на поля, на руины мраморных колонн и памятников, валявшихся вокруг белого домика.

Развалины. Преходящие останки когда-то величественного города Саламиды, достигшего расцвета во времена Христа. Какие только события не происходили на этих усеянных мрамором полях! Саламида, город построенный в незапамятные времена Тевкром после его возвращения с троянской войны. Он был разрушен землетрясением, вновь поднялся и еще раз пал от арабского меча под знаменем Ислама, чтобы уже никогда больше не подняться. Свет мерцал над полями, усеянными остатками тысяч и тысяч разрушенных колонн, где когда-то стоял гордый греческий форум.

Небо опять заволокло тучами.

- Ему уже давно пора быть, - нервно шепнул киприот-лесничий.