Алексей Азаров: На острие меча

Он останавливался, обрывал себя. Сын не услышит, а написать нет возможности. По-прежнему не дают ни бумаги, ни карандаша. Заявить протест? Кому!

Пеева давно не допрашивали. Не было ни очных ставок, ни вызовов к прокурору, хотя тюремное начальство известило, что дело перешло из ведения Дирекции полиции и РО в производство полковника Любена Касева. Юридические нормы предусматривали новые допросы и иные следственные действия для обоснования обвинения, но у полковника Касева, очевидно, имелись свои взгляды на законность, и он решил, что формальности не имеют значения. Значит ли это, что приговор предрешен? Возможно… 681-я статья и положения Закона о защите государства — смертная казнь… «Готов ли ты, Сашо?.. Да. Я готов и спокоен».

Перемена декораций в правительстве Пеева не обольщала. Добри Божилов был ставленником Филова, а тот играл в регентском совете первую скрипку. Пеев помнил их обоих: угрюмый, с волевой складкой у рта, Филов и суетливый Божилов, с округлыми жестами и безвольным подбородком. У этих курс не изменится. Их мессия — Адольф Гитлер, и только он один. Значит, процесс пойдет по заранее заготовленной схеме, и единственное, что следует попытаться сделать, — хоть как-нибудь облегчить участь товарищей. Стоять намертво: «я и Эмил — вот и вся группа. Остальные — жертвы полицейского оговора. А Владков? Злополучное штатное расписание, похищенное им в штабе полка, — роковая ошибка! — дает Касеву возможность требовать смертной казни и для Владкова. Как его спасти! Молодой, совсем мальчишка еще…»

В Дирекции полиции Гешев привел Владкова на очную ставку. Не лицо у парня было — маска. Синяя, вздувшаяся. Синяки, бугры, шрамы… Спросили, указав на Пеева: «Узнаешь этого господина!» Тот ответил: «Впервые вижу». — «Ты же ему передал штатное расписание полка!» — «Передал, кому следует. А кому — не скажу. Пытайте — не скажу».

Пеев закусил губу, резко встал.

— Гешев! Дай парню сесть! Вызови врача. Неужели не видишь — он еле держится!

— Обойдется. Думай лучше о себе, доктор.

Владков благодарно посмотрел на Пеева.

— Спасибо. Я сильный, не упаду.

Все ты держишь в себе, память! И руки Испанца, и изуродованное лицо Владкова, и каштаны на бульваре Дондукова, сладко пахнувшие в пору цветения. Здесь ты гулял с Эль, в маленькой сладкарнице покупал пирожные, шел куда хотел: в Борисов сад, в кино, домой, на окраину, к шоссе, ведущему на Витошу… Было и не было.

А что будет?

В первой декаде октября полковник Касев наконец соизволил вспомнить о формальных нормах закона. Прибыл в тюрьму, вызвал Пеева в допросную, раскрыл папочку.

— Вам предъявлено обвинение в шпионаже. Вы — юрист, и я не считаю необходимым растолковывать вам смысл параграфов. Вам понятно, что влечет за собой занимаемая вами позиция отрицания? Боюсь, адвокату не удастся привести смягчающих вину мотивов… От имени суда предлагаю: полную правду — на стол; взамен — жизнь.

Пеев холодно улыбнулся.

— Насколько я помню, вы тоже юрист, полковник?

— Доктор права, как и вы.

— Странно. Законовед обязан знать, что, предлагая сделку обвиняемому, да еще от имени суда, он совершает уголовное преступление. Вы не прокурор, вы уголовник, милостивый государь!

— Оскорбляете? Оружие бессильных…

— Не трудитесь продолжать! Я не оскорбляю вас, а констатирую факты. При демократическом режиме вас бы судили.

— Я не желаю дискутировать… Есть у вас дополнения, заявления, ходатайства?

— Да. Прошу распорядиться о выдаче мне бумаги и письменных принадлежностей. Я должен подготовиться к суду.

Касев помолчал с минуту, кивнул.

— Хорошо, вам дадут. Это все? Тогда до встречи в суде.

Камера. Одиночка с крохотным оконцем. День за днем.

Он писал. Много, торопливо, не зная, что, когда кончит, записки его попадут не к Эль и Митко, а к Гешеву, который распорядится их уничтожить. При этом Гешев будет считать, что никто никогда не узнает ни о существовании записок, ни о приказе, и ошибется, ибо в дело окажется посвященным третий — помощник адвоката Димитр Александров, молодой человек, тождество которого с Димитром Александровым Пеевым тюремной администрации не удастся установить…

Они виделись в тюрьме — отец и сын. Трижды.

Димитр, используя протекцию Говедарова, добился, чтобы одна из адвокатских контор выдала ему доверенность на участие в процессе в качестве помощника защитника. По полицейским правилам регистрации, официальные документы разрешалось заполнять на любое из двух имен — родовое и по отцу. Родовое «Пеев» в доверенности опустили; внесли отцовское — «Александров»…