Алексей Азаров: На острие меча

В 1922 году Голубов стал кметом Пловдива от левых партий. После переворота его схватили на улице, втолкнули в черное авто и вывезли на пустырь. Здесь агенты связали ему руки за спиной и выстрелили в живот. Долго стояли, наблюдая, как он корчится в пропитавшейся кровью пыли, скребет землю руками. Потом уехали… Никола жил еще двое суток; все это время полз — к городу, к знакомой улице, к своему дому. С глазами, безумными от боли, ночью дотащился до двери квартиры; на стон выбежала Харитина…

Что же делать с ней, с памятью?

И еще — где взять терпение, чтобы ждать?

Внешне тревоги ожидания на Пееве не отражались. Даже Елисавета — жена, самый большой и близкий в жизни друг, и та не отмечала особых перемен. Доктор Александр Костадинов Пеев во всем, что касалось дел и семейного распорядка, был немножко педантом и сейчас оставался им: поднимался в 6.30, завтракал, тщательно, до голубизны щек, брился и в 7.30, всегда спокойный, с улыбкой, входил в маленькую кофейню у Орлова моста. Две чашки кофе по-турецки, беглый разговор — немного о финансах, немного о политике, одна сигарета, не больше, — «Картел № 1», всегда один и тот же сорт, дешевый, десять левов за плоскую пачку 100 штук.

— Что происходит, господа? Как вам нравятся цены, доктор Пеев? Чашка кофе — два лева, трамвайный билет — три! Неужели правительство заинтересовано, чтобы мы ходили пешком?

Вежливая улыбка, маленький глоток.

— Я люблю ходить пешком.

— Финансы — это политика. Три лева за билет — наша экономика в миниатюре: деньги дешевеют, все без исключения дорожает. Неужели это вас не заботит, доктор?

— Я далек от политики. Честь имею…

Он знал всех посетителей кофейни. Знал и то, что среди собеседников — платные осведомители полиции. Шеф отделения «А» Никола Гешев был вездесущ: его люди выискивали компрометирующие материалы на кого угодно и вербовали без разбора, от нищего до торговца, с расчетом, что всякому злаку есть местечко в мешке. Болгары невесело шутили, что, наверное, скоро в гимназиях введут курс обучения приемам продажи ближнего своего.

Нет, он не даст поймать себя так глупо. Поэтому:

— Честь имею!

И — пешочком, не торопясь, по раз и навсегда заведенному маршруту, либо в Национальный кооперативный банк, где работал юрисконсультом, либо в контору на улицу Графа Игнатиева, 33, либо в суд.

Агенты в ежедневных донесениях отмечали его педантизм. Подчеркивали: спокоен, подозрительных знакомств не имеет, скользких разговоров не ведет. О решении, к которому он приходил все отчетливее, Пеев ни с кем не говорил, даже с Елисаветой.

Все должна была определить поездка, но дирекция тянула и тянула. Можно было, конечно, обратиться к старому приятелю генерал-майору Маркову, а еще лучше к Лукашу, начальнику Генерального штаба, ежедневно бывавшему с докладом у царя, но Пеев берег их на крайний случай, если сорвется, если окончательно откажут.

Помог человек со стороны — средней руки торговец, связанный делами с Кооперативным банком и пользовавшийся услугами Пеева как юрисконсульта. Не добившись успеха в переговорах с германскими коммерсантами, он вознамерился побывать в СССР, прощупать в Наркомвнешторге возможность задешево купить камсу и медный купорос. Заодно, думал торговец, было бы неплохо приобрести копии нескольких советских фильмов: Болгария исконно считала Россию старшим братом и все русское неизменно пользовалось в народе популярностью. Правда, правительство вело русофобскую политику, но в такие вопросы, как североморская камса на прилавках софийских магазинов или прокат фильмов на экранах второразрядных кинотеатров, обычно не вмешивалось… Пеев мог быть полезным при переговорах, и, кроме того, его познания юриста понадобились бы и потом, в случае трений с властями по поводу проката «Трактористов» или «Волги-Волги».

Соображения отделения «А» по поводу прошлого доктора Пеева коммерсанта не заботили. Он не вдумывался в них, равно как не ломал голову над способами преодоления препон. Там, где большие начальники исходят из соображений государственной политики, маленькие чиновники — подлинные вершители дел — руководствуются соображениями иными, сводящимися к сумме, прописью означенной в чеке или отсчитанной наличными. Наличными — предпочтительнее. И коммерсант, не мудрствуя лукаво, «дал». Именно тому, кому следует. Так в кармане доктора Пеева появился паспорт. С визой, с разрешением следовать в любые страны Европы, Азии и Африки.

Читать дальше