Анатолий Терещенко - Руины некомпетентности

Там они не столько ремонтируются, сколько впитывают душами дух ненависти Запада к России. И там их изучают спецслужбы на предмет вербовки двух категорий — «агентов влияния» или элементарных «шпионов».

Патриотичны дети элиты по-своему — все в банковской сфере. В инженеры не хотят идти и поднимать загубленную промышленность — в банках наваристее и чище, кругом кондиционеры.

Инженеры нам сегодня нужны позарез. К примеру, в СССР производили в год 200 000 тракторов, сегодня в России -1 000. Вместо положительной конвергенции получили отрицательную. Из капиталистической системы переняли самые худшие аспекты — дикий капитализм. Вот почему пенсионеры Запада ездят по миру, а российские — ходят.

Боже мой, как хочется, чтобы к нам приезжали учиться массово, как было раньше…

Для этого нужен не только мощный магнит культуры и экономики, но и компетентность политиков».

«Государство живет, пока работают его механизмы, и главный из них — производственный. Но беда в том, что гайдаровско-чубайсовская экономическая политика уничтожила под корень производственную базу. Разорила ВПК, уничтожила местные производства, обманула народ ваучеризацией.

Раз подъема промышленности не происходит, значит, это верхам не нужно. Беда окаянных 1990-х гг. дотянулась до наших времен.

Чиновники себе средства найдут всегда — у них зарплата стабильная, как бы ни ковыляло промышленное производство.

Селяне и те граждане небольших поселков, кто живет с огорода, прокормятся. А что делать остальным в провинциальных городках? Там убиты местные источники получения заработка — практически все предприятия разорены, лежат на боку.

Люди покидают малую родину и бегут в крупные города — в мегаполисы за живыми деньгами. Там же свои проблемы, связанные с экономическими санкциями — сокращаются рабочие места и шагреневеет производственная база.

Не должен рабочий банка получать больше, чем дипломированный инженер или агроном. Олигарх должен помнить, что богатство ему дадено не для оффшоров и золотых унитазов, а для правильного обустройства жизни российского народа. То же самое относится и к чиновничеству.

Безработица катает желваки и сжимает кулаки.

Один мой товарищ предложил провести ревизию олигархов, в ходе которой, несомненно, найдутся миллиарды припрятанных денег.

НОФ роет под чиновников-рвачей, но надо поэнергичней, — так мыслят простые граждане. Отсутствие рабочих мест рожает безработицу.

И таким образом получается заколдованный круг, особенно для молодежи… Это опасный феномен для любого государства. Для России тоже».

«Когда гляжу на некоторых явно некомпетентных деятелей, приглашенных на высокие должности только из-за соображений землячества и непродуманных до конца решений получить деньги там, где они не лежат, а если лежат, то на месте кирпичиками, держащими стену нашей обороны, делается страшно за страну.

С гонором ходит министр обороны Сердюков, разрушая армию «с руками не откуда, с мозгами не там, где надо». Идет прямое воровство — власть не видит, а офицеры поняли, что его назначили для каких-то сиюминутных выгод. И он действует, как слон в посудной лавке.

Так и хочется крикнуть: «Запрещается пользоваться примусом безголовым и безруким раздолбаям!» Он же может взорваться в руках этого «заслуженного пиротехника». Пострадать ведь может и окружение…

Некомпетентность таких специалистов опасна на порядки для безопасности страны — это видят сегодня многие — идет развал армии. Как сказал когда-то поэт-фронтовик Эдуард Асадов:

А здесь произошло искусственное сужение возможностей с объяснениями невыполнения главной задачи надуманными обстоятельствами…»

«Сближение церкви с государством — опасно. Этот процесс создает средневековое общество. В таком состоянии церковь постепенно превращается в пятую ветвь власти. Вера — признание чего-либо истинным, часто — без предварительной фактической и логической проверки.

Согласно Новому Завету (Евр.11:1) — вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом.

Бертран Рассел писал о вере:

«Веру можно определить как твердое убеждение в чем-то при отсутствии доказательств. Когда доказательства есть, никто не говорит о вере. Мы не говорим о вере, когда речь идет о том, что дважды два — четыре или что земля круглая. О вере мы говорим лишь в том случае, когда хотим подменить доказательство чувством».