Илья Кукулин - Машины зашумевшего времени

В рамках этого типа организации нарратива можно выделить несколько важнейших приемов, которые могут встречаться по отдельности или использоваться все сразу.

1. Дробление текста на короткие «колоны», иногда нумерованные (А. Белый, А. Ремизов, Б. Пильняк, Д. Хармс, в литературе второй половины XX века — Л. Рубинштейн).

2. Ритмизация прозаического текста или его графическое разбиение, подчеркивающее ритм (А. Белый, Б. Пильняк, А. Веселый, сценарии С. Эйзенштейна, некоторые фрагменты «Красного колеса» А. Солженицына, «Школа для дураков» С. Соколова, поздняя проза Ю. Давыдова). В этом случае ритм берет на себя функцию замены логической сюжетной связи между фрагментами.

3. Резкое, подчеркнутое чередование точек зрения, которое возникает в результате либо частой смены повествователей (вступление к пьесе С. Третьякова «Рычи, Китай!»), либо включения в текст таблиц, писем героев, имитаций документов, отчетов и т. д. (в русской литературе — от романов Б. Пильняка и поэмы И. Сельвинского «Пушторг» (1927) до романа Л. Улицкой «Даниэль Штайн, переводчик» (2006), в других литературах — трилогия «США» Дж. Дос Пассоса, «Берлин, Александерплац» А. Дёблина, «Война с саламандрами» К. Чапека).

4. Скачки повествования во времени, обращение причинно-следственных связей (А. Белый) или их разрыв (проза О. Мандельштама), внешне не мотивированные смены места действия. Последнее — очень частый прием в прозе 1920-х, вышедший далеко за пределы монтажной эстетики, — ср., например, «Трест Д. Е.» И. Эренбурга или «Месс-Менд» М. Шагинян. Однако в монтажной прозе эти скачки соединены с нарушением традиционных композиционных схем.

Структурные аналоги этих приемов в искусстве фотографии описал Густав Клуцис еще в 1931 году:

«а) разномасштабность в целях активизации ударного момента, вместо традиционной и ограниченной перспективности…

б) контраст по цвету и форме;

в) активизация путем освобождения (вырезание) от инертного фона и перенесение его на активный цвет (предельный контраст ахроматического цвета с хроматическим)» [67] Клуцис Г. Фотомонтаж как средство агитации и пропаганды // Пролетарское фото. 1932. № 6. С. 14–15. Цит. по: Фоменко А. Монтаж, фактография, эпос. С. 318. .

Андрей Фоменко добавляет к этому еще минимум один прием — ритмизация изображения, введение в него многократно повторенной фигуры. Ср., например, открытку Клуциса из цикла «Спартакиада» (1928).

Дэвид Бордуэлл, первым изучивший роль монтажа в советской культуре [68] Bordwell D. The Idea of Montage in Soviet Art and Film // Cinema Journal. 1972 (Spring). Vol. 11. No. 2. P. 9–17. Из более поздних работ на эту же тему см., например: Cavendish Ph. The Men with the Movie Cameras: The Theory and Practice of Camera Operation within the Soviet Avant-Garde of the 1920s // The Slavonic and East European Review. 2007. Vol. 85. No. 4 (Oct.). P. 684–723. , сразу отметил и историческую динамику метода: в начале 1930-х годов использование монтажа резко сокращается. Причину этого он видел в давлении «бюрократии» на культуру и в том, что руководители СССР и его культурных институций требовали от художников соответствовать консервативным вкусам [69] При всей новизне постановки проблемы в статье Бордуэлла приходится отметить, что его объяснение кризиса монтажных принципов в СССР было для того времени излишне прямолинейным — даже по сравнению с интерпретацией, предложенной в статье Клемента Гринберга 1939 года «Авангард и кич» (Partisan Review. 1939. Vol. VI. № 5. P. 34–49. Русский пер. А. Калинина: Художественный журнал. 2005. № 60). Гринберг уже в 1939 году писал, что советский режим в искусстве не только подавляет авангард, но и намеренно пропагандирует неоклассический кич как эстетику, соответствующую вкусам наименее «продвинутых» групп населения. Странная архаичность объяснительной схемы Бордуэлла, по‐видимому, объясняется тем, что в ситуации «холодной войны» было особенно трудно устанавливать координацию между политическими и эстетическими аспектами советских произведений. . Однако, если рассматривать советскую культуру в международном контексте, этого объяснения окажется недостаточно. Чуть позже, в середине 1930-х, мода на резко выраженную монтажную эстетику сама собой, без явного внешнего давления уходит и из культур стран Западной Европы и США, а в 1950-е годы «демонстративный» монтаж снова начинает привлекать внимание кинорежиссеров (возможно, как стилизационная отсылка к кинематографу 1920-х) и представителей других видов искусств, пример — метод «нарезок» (cut-up), переоткрытый в 1950-е годы американским писателем Уильямом Берроузом и его другом, писателем и художником Брайаном Гайсином.