Сергей Плеханов: Император Николай II. Жизнь, Любовь, Бессмертие

21 августа, Севастополь. Убит на глазах у семьи кондуктор флота Филиппов.

30 августа, Варшава. Убиты подпоручик Огурцов и его дама.

4 сентября, Рига. Убит волостной писарь Миккельсон.

6 сентября, Ташкент. Прокурор местной судебной палаты Шарыгин убит студентом Бодрицким, который незадолго до того был освобожден тем же прокурором под залог.

19 сентября, Ашхабад. Убит прокурор военно-окружного суда Ренкевич.

21 сентября, Симбирск. Смертельно ранен бомбой губернатор Старынкевич.

23 сентября, Домбров. Застрелен директор франко-русского общества Станкевич.

Убийство великого князя Сергея Александровича на Сенатской площади Кремля (1905 г.)

И еще одна обобщающая строчка в кровавой статистике того черного года: за полтора месяца (с 1 июля по 15 августа) левыми произведены 613 покушений, в которых убиты 244, ранен 331 человек. Для сравнения стоит указать, что правыми за все предреволюционные годы были убиты только трое: депутаты Герценштейн, Иоллос и Караваев.

Целенаправленно и последовательно выбивали всех, кто не спасовал перед социалистическо-коммунистическими бесами. Общий счет жертв, понесенных императорской Россией в этой борьбе с подлым врагом, действовавшим из-за угла, стрелявшим в спину, расправлявшимся с безоружными – 12 тысяч человек. Такова цена двухлетней смуты, оплаченной иностранными деньгами.

Вакханалия терроризма распространилась настолько широко, что «освободители» вскоре принялись убивать всех без разбора. Когда одного из пойманных в Самаре убийц губернатора Блока спросили «За что организация приговорила администратора к смерти?», «товарищ Вадим» ответил: «Убили, так как это вообще заведено».

И в этих нечеловеческих условиях, когда террор каждый день вырывал из рядов его соратников самых смелых и талантливых людей, угрожал его собственной семье, император Николай II не позволял чувству гнева и мести овладеть собой. В разгар политического бандитизма царю было предложено ввести военно-полевые суды для разбора на месте дел захваченных убийц и погромщиков. Но даже в условиях грозящей государству гибели император счел нужным призвать тех, кто стоял на передовых рубежах борьбы с террором, к хладнокровию. Его резолюция на поданном ему проекте положения о военно-полевых судах гласит: «… Главному военно-судному управлению мое мнение относительно смертных приговоров. Я их признаю правильным, когда они претворяются в исполнение через 48 часов после совершения преступления, – иначе они являются актами мести и холодной жестокости. Николай».

Можно было бы думать, что именно карательная политика самодержавия смогла остановить натиск вооруженных банд. Так, во всяком случае, преподносилось дело русскому (да и мировому) общественному мнению. Но вот даже подсчеты советского историка В. Дякина, понятно, не жаловавшего императорскую Россию, дали в общем итоге 4900 казненных за 1906–1910 года (эти подсчеты опубликованы в 1978 г.) [1]. Согласимся, что против 12 тысяч жертв революционного психоза это не такие уж большие цифры. Не только о правительственном терроре – даже о простом мщении за содеянное не может идти речь.

А если припомнить, что в ответ на легкое ранение узурпатора власти Ульянова в августе 1918 года левыми палачами были расстреляны десятки тысяч заложников, включая стариков, женщин и несовершеннолетних, то приходишь к выводу, что историческая вина самодержавия – не в тех репрессиях, которым оно подвергло представителей социалистического разбоя; его неизгладимая вина перед человечеством в том, что оно не выжгло без всякой пощады бацилл коммунистической чумы уже в 1906–1907 годах… Кстати сказать, левые о жертвах среди служащих государственного аппарата и просто мирных жителях, угодивших под «освободительную» пулю, отнюдь не плакались.

Семья купца Поленова в 1910 году. Расстреляна в дни «красного террора» в 1918 году.

Тактика повального террора дала свои плоды. Война из-за угла, происходившая в 1905–1907 годах, привела к значительному оскудению правительственного аппарата. Решительных людей, таких как П. Н. Дурново или В. А. Столыпин к моменту нового натиска сил тьмы, оказалось слишком мало. Именно это имел в виду председатель Госсовета И. Г. Щегловитов, принявший активное участие в преодолении первой смуты: «Паралитики власти слабо, нерешительно, как-то нехотя борются с эпилептиками революции». Эти слова, произнесенные в 1916 г., ему припомнили через два года – 23 августа 1918 года выдающийся государственник был публично расстрелян коммунистическими палачами в Петровском парке Москвы. Эти-то колебаний не знали…