Андрей Савельев - Как убивали СССР. Кто стал миллиардером

Налицо явная деградация государственной функции поддержания культурной идентичности социума, особенно обострившаяся с приходом к власти «демократов». Вспомним, что советский режим, при всем его безбожии, как-никак заботился о культурном уровне своих граждан. Классическая русская литература выпускалась ежегодно огромными тиражами, и ее все равно не хватало, театры работали в самых захудалых городках, библиотеки, краеведческие музеи были повсюду. Добавим к этому песни, находящие отзвук в душе народа, фильмы, любимые всеми, настоящую литературу… Все это теперь оттеснено на информационные задворки.

Бесхозность народа порождает ностальгию по КПСС/ СССР, по такому понятному брежневскому «застою» с его иллюзиями медленного нарастания благополучия и обеспеченной стабильности. Эта ностальгия, тем не менее, ничуть не приближает к истине, к восстановлению исторической перспективы. Коммунистическая (как и почти всякая иная) оппозиция власти не лучше самой власти. Все эти лидеры «левых», «центристских» или прочих прикормленных олигархией партий составляют затертую колоду, которую по-хорошему надо выбросить в мусорное ведро.

Идеологическая импотенция вызвала закономерный процесс деградации политического фасада – депутатского корпуса. От самостоятельно мыслящих в рамках программы КПСС академиков в парламенте СССР мы перешли к самостоятельно мыслящим без всякой системы мэнээсам, а теперь и вовсе – к канцелярским работникам, свободным от всяких мыслей. Пока активная часть населения была озабочена своим участием в этом процессе, номенклатура решала свои закулисные проблемы.

Нелепости фасадной демократии, шабаш либеральной творческой мысли и идеологическая импотенция власти только на первый взгляд выглядят, как совершенно бессмысленное и никому не нужное разрушение. Стремительное обветшание российской демократии – следствие ее полной бесхозности. Своим архитекторам, желавшим делать историю, она опротивела даже быстрее, чем большинству граждан.

Смысл кратковременного введения и последующего разрушения демократии был в том, чтобы в сжатые сроки перераспределить собственность и права на прибавочный продукт. Власть была превращена в товар, и те, кто удачно реализовал личный бизнес-план, смогли снова купить себе власть.

В 90-е годы популярны были призывы к разного рода референдумам. Одни ратовали за роспуск Съезда российских депутатов, другие – за недоверие Президенту. И те, и другие питали надежды убедить население в своей правоте. Но населению-то было вполне понятно, что Съезд хотели бы распустить именно те, кто жаждал бесконтрольной власти, а убрать Президента, среди прочих, мечтали также и последователи потрошителей России. И те, и другие вызывали у большинства неполитизированных граждан чувство омерзения. Общее происхождение проглядывало: вчерашние партийные секретари, номенклатурные хозяйственники и теоретики «развитого социализма» спешно переквалифицировались отнюдь не в управдомы, а в сторонников радикальных реформ с гонором отцов демократии, солидными должностями и окладами.

Две силы – две фракции формально запрещенной суперпартии (либеральная и коммунистическая) – тянули каждая в свою сторону, запугивая народ карикатурами на своих оппонентов. Обрушиваясь на коммунистический большевизм, ельцинисты не замечали, что дублируют один к одному их лозунги, трансформированные на либеральный лад. Их общая характерная оговорка, демонстрирующая направление идеологических «исканий» (или заискиваний?) – приятное для олигархов утверждение: «есть лишь один путь – вперед». И эта глупость с умным видом говорилась сотни раз! А ведь утверждение о единственности исторического пути, претензия на монополию на истину – явные признаки большевизма. Верной дорогой идете, товарищи! Пока не расшибете себе лоб…

«Красные» большевики обвиняли «белых» в гнусностях, белые красных – в глупостях. Причем дураки подчас выглядят подлецами, а подлецы – дураками. Поскольку и те, и другие в своих обвинениях совершенно правы, у стороннего наблюдателя подчас создается впечатление, что политика – это удел лишь для умственно и нравственно ущербных, а для чистоплотного человека «войти во власть» – то же самое, что войти в навозную жижу глубже, чем по колено.

Традиционный русский вопрос в последнее время стал казаться некоторым мастерам публицистических баталий каким-то порочным. Будто задавать его – значит обострять конфронтацию, уходить от сути проблем, стоящих перед обществом. Все это пустые рассуждения для красного словца. Пока мы не поймем, кто виноват в национальной трагедии, мы не найдем пути выхода из нее. Тут бессмысленно посыпать голову пеплом – все, мол, виноваты! – или кокетничать в самобичевании: я, мол, тоже виноват вместе со всеми! После этого только и возможно забивать читающей публике головы новыми схоластическими упражнениями.