Дмитрий Лобанов - Семь самураев СССР. Они сражались за Родину!

Почему мы их кормим? Если не будем кормить, то всё нам останется, будем жить лучше. Надеюсь, сейчас люди, уже имея такой опыт, понимают, что в подобных случаях приобретения получаются, мягко говоря, не прямо пропорциональны вложениям. Кроме того, мне кажется, тогда имел место в определенной степени некий эгоизм. Ведь получалось так, что автоматически повышался статус республик. Раньше они были в Союзе, а тут у самих верховная власть, самая главная. Эти все моменты, конечно, сказывались. Ну, и делалось все очень быстро, чтобы никто не успел прийти в себя. Так, когда мы узнали о Беловежье, мы даже не успели созвать фракцию, потому что узнали о происшедшем вечером, а на следующее утро уже было заседание. Собственно говоря, еще когда были Огаревские соглашения в мае 1991 года, мы уже тогда, хотя считались демократами, вошли в клинч с нашими крайними демократами, которые вообще отрицали любые переговоры. Они считали, что не надо ничего делать, а надо чуть ли не сразу выходить из Союза. Вот такой уровень мышления… Не знаю, может, они прикидывались? Но, помню, мы встретили Старовойтову и Пономарева, буквально через несколько часов после того, как узнали о подписании Беловежских соглашений и они нас спросили: «А как считает фракция “Смена”?». Мы сказали: ничего хорошего в том, что происходит, нет. А в то время были проблемы с сахаром, рынок ещё не начался. И Пономарев буквально следующее заявил: «Теперь же к нам с Украины сахар привезут». Вот, натурально, на таком уровне размышляли наши прописные демократы.

И, честно говоря, в тот момент, когда начиналось обсуждение, я сам не знал, как голосовать. Мы до конца не договорились, практически не было обсуждения. Зато было вроде как бы волеизъявление украинского народа, никуда не денешься. А потом, когда началась дискуссия, Хасбулатов всем затыкал рот. Но я очень не хотел, чтобы так всё случилось. Потому что ощущение, что от тебя зависит развалится страна или нет, это тяжелейшее ощущение. Я проголосовал «против». И помню, что определенная часть голосовала как будто вынужденно, не понимая. А рядом со мной сидел Собчак, который начал хлопать в ладоши и радоваться. Я плюнул и ушел. Поэтому в остальных голосованиях не участвовал, забрал карточку.

Д. В. Лобанов: А как Вы объясните, что ни один коммунист не проголосовал против развала?

C. А. Полозков:Даже и не знаю, честно говоря. Все эти коммунисты были старого пошиба, они были правящей партией… Есть хорошее выражение какого-то американского политолога, который говорит о том, что истинно святой бывает только гонимая церковь. А если не гонима, то она с золотыми зубами, как все остальные, и требует приватизации и возвращения всех дореволюционных функций. Что, к сожалению, сегодня и происходит.

А может, поведение коммунистов связано с их деморализацией после путча? Когда затеяли суд над КПРФ, тогда еще КПСС, они были сильно деморализованы этим. Кроме того, еще ведь не начались реформы, и все еще верили, что они пойдут успешно, и всё будет хорошо. Это потом, когда уже поняли, что творится что-то неладное, все опять активизировались.

Однако по результатам голосования я выяснил, что, оказывается, из нашей фракции проголосовали лишь 50 процентов «ЗА», остальные 50 процентов не голосовали, кроме меня, Лысова и Виктора (Балала), проголосовавших «против». Так что наша фракции была единственной, которая формально не проголосовала ЗА Беловежские соглашения, во всех остальных фракциях ЗА голосовали больше 50 процентов. Думаю, что результат был бы лучше, если бы мы успели подготовиться. Мы же тогда честно, демократически все вопросы решали. Например, когда начались реформы и был VI Съезд народных депутатов в 1992 году (в апреле, если не изменяет память), мы видели: творится что-то не то… Так у нас во фракции многим тоже, наверное, не хотелось выпадать из обоймы, и потому с большим трудом прошло решение, что правительству надо поставить двойку. Но какое обсуждение тогда в газетах было! А здесь вообще ничего не успели. Просто всё было мгновенно. Потом на фоне того, что «Буш одобрил», мы стали всё больше и больше понимать: я сделал верно, проголосовав «против». Хотя, конечно же, по этому поводу было много разных инсинуаций, типа «только шесть отщепенцев проголосовало против». Тогда вообще с людьми не церемонились и в выражениях не стеснялись.

Так что причин было много. Но в первую очередь, как я уже сказал, мне кажется, дело заключалось в том, что оппозиция была деморализована, а реформы еще не начались. Многие свято верили, что действительно нам мешают все эти республики. То, что потом люди окажутся не просто в разных республиках одной страны, а в разных странах, просто не думали. Я помню, мы встречались потом в Союзе писателей, и они говорили: «Как же, народ ведь проголосовал за отделение, а вы выступили против!». Ну, во-первых, в 1991 году на всесоюзном референдуме народ голосовал по-другому, во-вторых, людям просто заморочили головы и манипуляция сознанием повлияла на голосование.