Владимир Цыбулько - Непрочитанные страницы Цусимы

Положение в корне изменилось, когда инспекторы встретились с англичанами на верхней палубе. Произошла длительная беседа об обстоятельствах пребывания английских моряков на госпитальном судне. Беседа породила идею обвинение "Орла" в ведении разведки заменить фактом нарушения конвенции, состоящим в пребывании на корабле небольных иностранных моряков. В этом виделось использование госпитального судна в военных целях. Старший инспектор с новой идеей отправился на крейсер "Манджу-Мару" и вернулся обратно около полуночи. Он привез ответ командира крейсера, который признал в нахождении англичан на "Орле" нарушением Гаагской конвенции. Предоставить "Орлу" свободное плавание японцы отказались, передав решение вопроса на усмотрение высших военно-морских властей порта Сасебо. Перед выходом в море на "Орел" и "Кострому" прибыли караулы под командованием офицеров. Корабли были фактически арестованы.

15 мая утром госпитальные суда "Орел" и "Кострома" под конвоем "Манджу-Мару" вышли из бухты Миура в море и взяли курс на Сасебо. В походе экипажи кораблей стали очевидцами гибели торпедированного ночью крейсера "Адмирал Нахимов". Командиры госпитальных судов просили у конвоира разрешения оказать помощь терпящему бедствие кораблю и получили добро. Когда на "Орле" все было приготовлено к приему раненых и тонувших людей, начался спуск катеров и шлюпок на воду, от конвоира поступило приказание об отмене разрешения. "Орел" во второй раз был лишен возможности выполнять свою милосердную функцию.

По прибытии "Орла" в военный порт "Сасебо" вечером 15 мая на корабль явилась комиссия японских морских офицеров, которая немедленно приступила к производству дознания. Председательствовал в комиссии капитан-лейтенант К. Нази, владевший русским языком. Отличие дознания от инспекции (осмотра) госпитальных судов заключалось в их различной ведомственной принадлежности и решаемых задачах. Инспекция проводилась представителями флота и имела целью установление факта нарушения (улики) положений Гаагской конвенции. Дознание же являлось составной частью призового судопроизводства. Оно тоже выявляло факты нарушения конвенции, осуществляло документальное оформление факта нарушения и устанавливало его виновника. Допрашивали только командира корабля. Возможно, его одного считали виновным в "нарушении" Конвенции. Перечень вопросов, которые интересовали дознавателей, остался тем же, что и у инспекторов. Обстоятельное обследование было произведено по эпизоду размещения на "Орле" четырех английских подданных. По-видимому, у капитан-лейтенанта К. Нази появились сомнения в правомерности утверждения о нарушении "Орлом" Конвенции в связи с размещением на нем англичан. Он предпринял попытку найти улики ведения кораблем разведки, но его поиски оказались безрезультатными.

В ходе дознания капитан-лейтенанту К. Нази был вручен протест Российского общества Красного Креста, подписанный уполномоченным Я.Я. Мультановским, его помощником В.Г. Остен-Сакеном и делегатом Французского общества Красного Креста А.П. Парисом. В протесте был сделан акцент на лишение госпиталя возможности выполнить свою миссию, ставились вопросы обстрела "Орла" японцами и захвата ими корабля.

18 мая главный доктор госпиталя получил от главного командира порта Сасебо официальное уведомление об аресте госпитального судна по подозрению в нарушении положений Гаагской конвенции. В чем именно состояли эти нарушения, главный командир не указал. Так получил официальное оформление захват "Орла", хотя фактически он был совершен тремя днями раньше. На корабль получил назначение в качестве комиссара лейтенант Кимура, на которого возлагалось: информирование личного состава о распоряжениях японских властей, контроль за порядком и дисциплиной, подача заявок в довольствующие органы. Однако положение экипажей госпитальных судов никак не изменилось. Они по-прежнему содержались как пленные и не могли ничего сообщить о себе на родину.

А между тем, Гаагская конвенция не давала Японии права на пленение их. Нарушение конвенции быстро определили в Петербурге.

Российское общество Красного Креста обратилось к японским коллегам с запросом о состоянии здоровья персонала госпитальных пароходов.

21 мая командир "Костромы" Смельский сообщил телеграммой, что пароход находится в плену и все его служащие здоровы, а через четыре дня о хорошем состоянии здоровья экипажей обоих пароходов телеграфировало японское общество Красного Креста. Личному составу разрешили посылать в Россию письма и телеграммы на французском и английском языках. Цензура контролировала корреспонденцию, вычеркивала слова "плен","захват".