Борис Бурда - Великие романы великих людей

Александр Македонский принимает врача. Генрик Семирадский. 1870 г.

Супружество Филиппа и Олимпиады подошло к концу, но все еще продолжало определять жизнь пережившего супруга. Месть ведь всегда осуществляется кинжалом с двумя остриями – один в сердце врагу, другой себе. Казалось бы, что уже в силу того, что большую часть своего тринадцатилетнего царствования, прославленного таким количеством событий, завоеваний и побед, которых не сыскать за всю прошедшую историю Македонии, Александр проведет очень вдалеке от родины, влияние Олимпиады, сидевшей безвылазно в македонской столице Пелле, возвысится до небес. Да вот не вышло так: власть Александр доверил испытанному соратнику отца Антипатру, и отношения у него с Олимпиадой не сложились. Все катилось под горку в лучших традициях бюрократических конфликтов: чем могла Олимпиада Антипатру помешать – тем и мешала, где могла напакостить – там и пакостила. Лезла не в свои дела, вставляла палки в колеса при любой возможности, злобная, склочная, бестолковая, амбициозная, неуживчивая и абсолютно не способная предвидеть, к чему ее враждебные поступки приведут завтра и послезавтра. Кстати, никакой личной жизни историки у нее не отмечают – зачем? Единственный мужчина, которого она любила, оказался ее недостоин, а остальные заведомо еще хуже. Но и вытеснить раздражение, проявляя власть, она не могла – Александру требовалось, чтоб Македония нормально управлялась, и он не обращал внимания, когда она жаловалась на Антипатра. Правда, не делал он и обратного – как-то раз, прочтя длинное письмо Антипатра с жалобами на Олимпиаду, он сказал: «Антипатр не понимает, что одна слезинка матери заставит забыть тысячи таких писем». Впрочем, Александра можно понять. Если страной управляют два враждующих человека, которые жалуются ему друг на друга, мятежа можно не опасаться. Но Олимпиаде от этого не было легче. Она правила в Эпире за малолетнего внука, но ничего не могла сделать в Македонии.

А самый кошмар начался тогда, когда Александр внезапно умер в Вавилоне, всего в 33 года, не оставив завещания. Не буду разбираться в создавшейся ситуации с наследованием слишком подробно – придется говорить очень много. Отмечу только, что в Македонии после смерти Антипатра править стал сын Филиппа от другой жены, Филипп-Арридей, типичная жертва пьяного зачатия. Разумеется, за него все решала его супруга Эвридика, за спиной которой ниточки всех этих марионеток дергал сын Антипатра Кассандр, фигура не менее жуткая, чем сама Олимпиада, – тут явно нашла коса на камень. Но Олимпиада не пожелала терпеть власти сына ненавистного Филиппа, да еще и от другой жены. Заручившись поддержкой родного ей Эпира и одного из военачальников ее сына, Полисперхонта, она ворвалась в Македонию и захватила ее. Тут-то она и показала свой истинный характер – множество родственников Кассандра было безжалостно убито, оскверняли даже могилы людей из его рода, Филиппа-Арридея верные ей фракийцы зарезали, как барашка, а его жену заставили повеситься. Симпатии македонцев к своей озверевшей царице быстро выветрились, и когда Кассандр вернулся из Пелопонесса наводить свои порядки, Олимпиада с немногочисленными сторонниками очень быстро угодила в осаду, запертая в стенах Пидны, самого большого порта Македонии. Кассандр спокойно дождался, когда умерли от голода боевые слоны, которых от безнадеги даже пытались кормить щепками и опилками (не помогло – подохли все до единого, животным никакая идеология корма не заменяет, мы-то знаем), а в гарнизоне стали отмечать случаи людоедства, и принял капитуляцию крепости. Он обещал сохранить Олимпиаде жизнь, но ему можно было верить не больше, чем самой Олимпиаде. Тем не менее он предложил ей корабль, чтоб бежать в Афины, но она отказалась от бегства и потребовала суда – она была уверена, что осудить мать Александра у македонцев просто храбрости не хватит. В ее позиции был смысл: когда Кассандр, решивший закончить всю эту историю в обычном македонском стиле, послал 200 воинов ее убить, она вышла к ним в царских одеждах, и на мать Александра ни у кого из них не поднялась рука. Но у Кассандра в рукаве был еще и пятый туз – родственники убитых Олимпиадой македонцев, их много, несколько сот. Они не упустили случая и казнили по древнему обычаю, побиением камнями, ту, которая убила их близких. Старая царица встретила смерть с предельным мужеством – закуталась в свой черный плащ и не издала ни звука, когда булыжники полетели ей в голову. Античность, черт побери, – все было грандиозно, и подвиги, и злодейства, и любовь, и смерть. Мы так уже не умеем.