Игорь Морозов - Феномен куклы в традиционной и современной культуре. Кросскультурное исследование идеологии антропоморфизма

У русских представление о том, что подаренные матерью куклы могут оказывать влияние на всю последующую судьбу их обладательниц, сохранилось в пережиточной форме в народных сказках, где кукла предстает в образе волшебной помощницы. Так, в сказке «Василиса Прекрасная» (АТ 480 В*) мать, умирая, дарит Василисе куклу: «Оставляю тебе вот эту куколку: береги ее всегда при себе и никому не показывай, а когда приключится горе, дай поесть и спроси у нее совета. Покушает она и скажет тебе, чем помочь несчастью» [Афанасьев 1984, № 104, с. 128]. В сказке «Грязнавка» к куклам также обращаются за помощью: «Вы, куколки, покушайте, моё горе послушайте!» [Пропп 1946, с. 181; Мелетинский 1958, с. 185–186]. В сказке «Князь Данила-Говорила» (АТ 313 Е* + 327 А + 313 Н*) четыре куколки, рассаженные девушкой по углам комнаты, помогают ей избежать инцеста с братом. После произнесенных ими заклинаний девушка проваливается под землю и оказывается в доме злой колдуньи, чья дочь как две капли воды похожа на героиню. Избавившись от ведьмы, девушки возвращаются в дом князя Данилы, и он женится на девушке-двойнике своей сестры [Афанасьев 1984, с. 149–151, № 114, Курская губ.; аналогичный сюжет: Афанасьев 1985, с. 319, № 294, г. Погар, ныне Брянская обл.]. В украинской сказке типа «Свиной чехол» (АТ 510 В) куколки избавляют девушку от брака с отцом: «От дочка батькові і говóрить: „Потривайте, тату, піду зáраз уберусь“, да й пішла із куклами убираться: сама убралась у свинячий кожух, а кукол трьох убрала у плаття, що їй батько посправляв; а убравшись прийшла на горóд та й поставила трьох кукол коло сéбе, а сама посéредині. От одна кукла й говóрить: „Розступись, сира земле, щоб красна дівиця пішла у тéбе!“ І другá те саме говóрить, і третя те саме; пішли вони під землю…» [Афанасьев 1985, с. 314, № 291, Пирятинский у. Полтавской губ.].

Известна связь антропоморфных фигурок с домашними духами, в поздней традиции нередко выступающими как вредоносные существа, влияющие на судьбу окружающих. Так, во время строительства дома плотники могли пускать в дом кикимору или «манилку» в виде смоченной человеческой кровью тряпочки либо куклы, нарисованной кровью фигуры человека, иногда – обрубка дерева, щепки [Супинский 1945, л. 6, д. Езеково Великоустюгского р-на; Зеленин 2002, с. 42; Власова 1998, с. 216, 332, Вятская губ.], которая, «оживая», появлялась в виде человека или животного.

Прежнее отношение к кукле как к ритуально значимому предмету продолжало сохраняться вплоть до 30–40-х годов XX века. Илья Эренбург, описывая свои дорожные впечатления во время поездки по грандиозным стройкам эпохи индустриализации летом и осенью 1932 г., вспоминает: «В томском музее я познакомился с молоденькой девушкой-шоркой; она училась на медицинском факультете и принесла в музей деревянного человечка, которого родители ей дали как талисман против лихорадки и злых духов. Она узнала, что в музее собирают предметы старого быта, и принесла экспонат. ‹…› У нее были глаза доверчивые и пытливые. Наверно, родители просили старого шамана изгнать из непослушной дочери злого духа» [Эренбург 1967, с. 605–606].

Употребление кукол в окказиональной обрядности часто является обрядовой реализацией мифов творения. Особенно это очевидно в ритуалах и магических практиках, связанных с рождением ребенка и его первичной социализацией, а также символических способах институциализации его души (двойника), воплощенной в различных артефактах – от последа и пуповины до антропоморфных изображений и фигурок. Манипуляции с этими изображениями связаны со стремлением обеспечить деторождение и охрану их «прототипов» от воздействия злых сил. В некоторых случаях (например, при нарушении тех или иных предписаний и запретов) эти предметы-двойники оказывают негативное воздействие на окружающих, становятся воплощением демонов-вредителей.

Свадьба – один из наиболее значимых обрядов жизненного цикла, способствующих трансформации персонально-личностных характеристик и переход в «новое социальное качество» не только главных участников (жених и невеста), но и ближайшего круга родственников и близких друзей, получающих в ходе развертывания обряда и по его завершении новые социально значимые статусы по отношению к молодым (дружка, коренная подруга и их региональные аналоги, сват, сватья, тесть, теща, свекр, свекровь и т. п.). Употребление кукол в этом важнейшем переходном обряде связано как с глубинной семантикой обряда, так и со знаково-символическими и коммуникативными функциями [Морозов 1996а, с. 139–146; Морозов 2005, с. 23–37].