Леонид Беловинский - Жизнь русского обывателя. От дворца до острога

Огромная армия рабочих требовалась на транспорте и в строительстве. Ведь строительные работы все были полностью ручными: от выкапывания котлованов и перемещения сотен тонн грунта до кладки кирпичных стен и кровельных работ. Обычная лопата и телега-грабарка с опрокидывающимся кузовом для перевозимого грунта – вот и вся «механизация» земляных работ, включая и отсыпку железнодорожного полотна на тысячеверстных русских железных дорогах. Не было еще подъемных механизмов, и на строительстве многоэтажных кирпичных зданий заметной фигурой был подносчик кирпича, а единственным его приспособлением была «коза»: нечто вроде короткой скамейки, две пары ножек которой смотрели в разные стороны; одна пара клалась на плечи, доска опиралась о спину, а на другую пару ножек укладывались кирпичи – чем больше, тем лучше. По шатким лесам без всякого ограждения (подрядчики экономили на всем) взбирался такой «носак» с этажа на этаж. И было только в Петербурге в 1900 г. почти 66 тыс. строительных рабочих.

А транспортные рабочие? До появления железных дорог миллионы пудов разнообразных грузов перемещались летом по воде, зимой – гужом. О том, что такое труд бурлаков, мы уже имели случай рассказать. Не мешает только напомнить читателю тогдашние нормы: на тысячу пудов – «восемь ног» в разбитых лаптях, упиравшихся в бичевники, а то и шлепавшие по воде. Хорошо проплыть на комфортабельном теплоходе по Волге-матушке, скажем, от Саратова до Рыбинска! Прекрасный отдых, только скучновато бывает: все же медленно идет теплоход. Интересно, скучали ли бурлаки, меряя этот путь своими ногами да еще и влегая в тяжеленную барку, идущую против течения?

А зимами тысячные обозы скрипели полозьями откуда-нибудь из-под Казани или Орлова Вятской губернии до Великого Устюга или Вельска Вологодской губернии со льном и овсом. Шли эти обозы с самыми короткими остановками, только чтобы дать лошадям отдохнуть и накормить их, по разбитым зимникам, где на 30 – 40-градусном морозе пар валил от самого возчика, подпирающего плечом многопудовый воз на раскатах и ухабах.

Возчики, развозившие сырье и товары к предприятиям и торговым заведениям, тоже нередко были городскими обывателями. И уж заведомо были ими ломовики, на своих крепких «полках» с впряженными в них мощными лошадьми перевозившие особо тяжелые грузы – от роялей до паровых котлов. Ломовиками они назывались потому, что сами «ломали», переносили эти грузы. Потому полки были низкие, а ломовики носили толсто простеганные на вате жилетки, чтобы не попортить грузом спины, в несколько раз опоясывались широкими кушаками во избежание грыжи и надевали широкие шаровары, чтобы не видно было, как от натуги дрожат ноги. Кроме того, при гужевом пассажирском городском транспорте требовалась армия извозчиков. В 90-х гг. XIX в. в Петербурге их насчитывалось в 20 тыс. человек. Журналист Н. Н. Животов, поработав извозчиком «бляха № 3216» трое суток, детально описал полное бесправие и тяжелое физическое состояние извозчика. Впрочем, об этом говорилось в моей книге «На шумных улицах градских» (с. 75, 227–228).

Все они – возчики, извозчики и бурлаки, землекопы и «носаки», «катали» и «крючники» – тоже ведь были рабочие. Огромная армия рабочих. Их почему-то не учитывали наши историки партии, когда с пафосом рассуждали о пролетариате – застрельщике революции.

Разумеется, наемные рабочие трудились не только на пристанях и лесопилках, на зимниках и бичевниках, на постройке зданий и железных дорог, но и на предприятиях. Если старинные горные (то есть металлургические, включавшие весь цикл работ, начиная от добычи руды) заводы, стекольные, суконные и полотняные мануфактуры, работавшие в основном на армию, обслуживались приписными и посессионными крестьянами и непременными мастеровыми, а отчасти и ссыльно-каторжными, то новая хлопчатобумажная промышленность и другие отрасли легкой промышленности, а также зарождавшееся машиностроение держались трудом наемных рабочих. Бедой было то, что в стране, почти исключительно крестьянской, не существовало рынка свободной рабочей силы. Вернее, она имелась, но это были временные неквалифицированные рабочие, крестьяне-отходники, лишь в свободное время приходившие в город, так что с Петровок, когда такие рабочие уходили в деревню на сенокос, фабрики останавливались. Постоянный квалифицированный наемный мастеровой из горожан был редок: ведь мещанство и цеховые были при своем деле. Поэтому стоил такой мастеровой дорого: немногочисленный русский постоянный квалифицированный рабочий в первой половине XIX в., пока не хлынул в город поток свободных от власти помещика и от земли крестьян, был самым дорогим в Европе. Это и был зародыш будущего рабочего класса.