Юрий Емельянов - Смертельная схватка нацистских вождей. За кулисами Третьего рейха

Между тем германские военачальники сдавали на Западе одну позицию за другой. Был сдан целым и невредимым мост у Ремагена через Рейн. Без боя сдавали англо-американцам города. 30 марта Геббельс записал в дневнике: «Прямо-таки позор, что, согласно донесению, бургомистр Мангейма сообщил американцам о капитуляции города по телефону. Это уж что-то совершенно новое в стиле ведения войны, с чем раньше не приходилось сталкиваться. Действительно, выходит, что моральный дух на западе сейчас еще ниже, чем он был в свое время на востоке».

Испытывая неверие в лояльность армии, нацистские руководители все чаще прибегали к жестоким репрессиям. 13 марта Геббельс записал в дневнике: «Фюрер говорит мне, что теперь под руководством генерала Хюбнера начали действовать летучие военно-полевые суды. Первым приговорен к смерти и двумя часами позже расстрелян генерал, повинный в том, что не взорвал ремагенский мост. По крайней мере, хоть какой-то проблеск. Только такими мерами можно еще спасти рейх. Расстрелян и генерал-полковник Фромм. Я настойчиво прошу фюрера действовать в таком же духе и дальше, чтобы, наконец, заставить подчиняться наших руководящих офицеров. Один генерал, который не захотел заставить принять решительные меры одного национал-социалистического руководящего офицера, тоже будет предан теперь суду военного трибунала и, вероятно, приговорен к смертной казни». 16 марта Геббельс констатировал, что «в случае с мостом у Ремагена уже вынесены и приведены в исполнение четыре смертных приговора».

28 марта 1945 г. Геббельс в своем дневнике писал о том, что, расстреляв Рема и других штурмовиков в «ночь длинных ножей» 1934 года, Гитлер и он совершили ошибку. Он писал: «В 1934 году мы, к сожалению, упустили из виду необходимость реформирования вермахта, хотя для этого у нас была возможность. То, чего хотел Рем, было, по существу, правильно, разве что нельзя было допускать, чтобы это делал гомосексуалист и анархист. Был бы Рем психически нормальным человеком и цельной натурой, вероятно, 30 июня были бы расстреляны не несколько сотен офицеров СА, а несколько сотен генералов. На всем этом лежит печать глубокой трагедии, последствия которой мы ощущаем и сегодня. Тогда как раз был подходящий момент для революционизирования рейхсвера. Этот момент из-за определенного стечения обстоятельств не был использован фюрером. И вопрос сейчас в том, сумеем ли мы вообще наверстать то, что было нами тогда упущено. Я очень в этом сомневаюсь. Но в любом случае такую попытку следует предпринять».

Обмен мнениями между Гитлером и Гудерианом в ходе обсуждений положения на фронтах, происходивших два раза в день, становился все более резким. Порой Гудериана выводили из зала заседаний, чтобы прекратить полемику. Генералу говорили, что с Гитлером мог случиться удар от волнения. В несдержанности обвиняли лишь Гудериана и от него решили избавиться. 31 марта Геббельс написал в дневнике: «У Гудериана нет твердости характера. И он слишком нервный. Эти свои недостатки он обнаружил, командуя войсками на западе и на востоке».

В тот же день Геббельс с некоторым опозданием возложил значительную долю ответственности за отступление под Москвой на Гудериана. Он писал: «На Восточном фронте в критическую зиму 1941–1942 года он самовольно начал отступление и тем самым привел в расстройство весь фронт. Когда Гудериан стал отходить, за ним последовали Кюблер и Гёпнер. Таким образом, вину за серьезный кризис на Востоке следует записать на счет Гудериана». За три дня до этой записи теоретик танкового блицкрига был отправлен в отставку.

Генерал с женой отправился в санаторий на юге Германии, где лечился от сердечного приступа. В мае 1945 г. он прибыл в штаб генерал-инспектора бронетанковых войск, находившийся в Тироле. Там 10 мая он сдался в плен американцам.

Еще до отставки Гудериана Гитлер и Геббельс разочаровались не только в нем, но и в Кейтеле, Йодле и других военачальниках. 28 марта Геббельс записал в своем дневнике, что Гитлер «называет Кейтеля и Йодля папашками, которые устали и израсходовали себя настолько, что в нынешней тяжелой обстановке уже не способны ни на какие действительно большие решения. Единственные военачальники, соответствующие современным требованиям народной войны, – это Модель и Шёрнер. Модель… являет собой тип интеллектуала, Шёрнер же остается человеком, живущим чувствами и сердцем. На этом, собственно, и кончается список наших крупных военачальников». Как известно, «интеллектуал» Модель вскоре попал в окружение и, не желая стать военнопленным у американцев, покончил жизнь самоубийством. Шёрнер же, которого высоко оценил Геббельс и, видимо, ценил и Гитлер, был назначен в «Завещании» главнокомандующим сухопутными силами.