Леонид Млечин - Кремль-1953. Борьба за власть со смертельным исходом

Абакумов виновным себя не признал:

— Дело против меня сфабриковано. Я заключен под стражу в результате происков Берии и ложного доноса Рюмина, три года нахожусь в тюрьме, в тяжелейших условиях. Меня избивали… Все недостатки в органах ЧК, скопившиеся за длительный период, вменяются мне как преступления. Я ничего не делал сам. В ЦК давались указания, а я их выполнял.

Пройдут годы, и появятся книги о Викторе Семеновиче Абакумове, почти все доброжелательные. Неустанно воспевают успехи Смерша в борьбе с немецкой агентурой. Суд над Абакумовым — при Хрущеве — не кажется торжеством справедливости. Арестовали за одно, обвинили в другом, расстреляли за третье. В чекистской среде Абакумову очевидно симпатизируют. Неплохой, в сущности, человек, герой войны, стал жертвой политических интриг… Нелепо, конечно, было обвинять Абакумова в том, что он соучастник преступной группы Берии. Лаврентий Павлович его презирал. Абакумов Берию ненавидел и боялся.

Абакумов верно служил Сталину и ревностно исполнял свои служебные обязанности. Приказы и обязанности были преступными. 5 июля 1952 года Абакумов докладывал вождю о порядках во вверенном ему Министерстве государственной безопасности: «Я должен прямо сказать, что действительно часто бьют арестованных шпионов, диверсантов, террористов с тем, чтобы заставить их рассказать о своих преступных делах и связях. Но делается это с умом и только с санкции министра государственной безопасности и его первого заместителя, а в местных органах — с санкции начальника органа. На этот счет мы имели разрешение ЦК».

Абакумов совершил тяжкие преступления против собственного народа и армии, отправлял на смерть невинных людей. Но этого не хотели говорить тогда, а многие не желают признавать и по сей день. Его назвали виновным в измене Родине, вредительстве, совершении терактов, участии в контрреволюционной организации. Расстреляли 19 декабря 1954 года буквально через час после вынесения приговора, не дав возможности обратиться с просьбой о помиловании. По словам начальника внутренней тюрьмы, последние слова Абакумова были:

— Я все, все напишу в политбюро…

Договорить он не успел.

Приговоренный к смертной казни бывший генерал Амаяк Захарович Кобулов, старшего брата которого уже расстреляли, долго сидел в одиночке Бутырской тюрьмы, ожидая решения своей судьбы. Искренне удивлялся, что его признали активным участником заговора с целью захвата власти: «Не представляю, как Берия мог захватить власть и свергнуть существующий строй, но должен заявить, что надо быть круглым идиотом, чтобы думать об этом. Как можно свергнуть государство, против которого ополчился Гитлер со своими вооруженными до зубов механизированными дивизиями, громадной авиацией и танками и в конце концов сломал себе шею».

9 ноября 1954 года Амаяк Кобулов попросил о помиловании:

«Сегодня исполняется ровно 500 (пятьсот!) дней, как я нахожусь под стражей в одиночном заключении. 40 (сорок) дней жду каждую минуту, каждую секунду — смерти. Сорок дней и сорок ночей при каждом каком-либо шорохе или шуме шагов в коридоре мне кажется, что идут за мной и уже должны взять на смертную казнь.

Камера, в которую меня поместили после смертного приговора, почти лишена естественного света, из нее даже небо не просматривается; за эти сорок дней я не дышал свежим воздухом, меня за это время не выводили никуда, уборная в самой камере, стоит невыносимое зловоние…

Прошу вас, очень прошу скорее кончить со мной — так или этак».

Его просьбу исполнили. 26 февраля 1955 года приговор привели в исполнение.

Бывшего министра госбезопасности Белоруссии Лаврентия Фомича Цанаву арестовали за соучастие в убийстве Михоэлса. Он заболел, его поместили в больницу Бутырской тюрьмы. 17 февраля 1954 года он обратился к маршалу Ворошилову, председателю Президиума Верховного Совета СССР, с просьбой о милосердии:

«Уже несколько раз писал я о том, что в горах, примыкающих к хутору, где я родился и рос, огромное месторождение нефти и каменного угля. Это место никому не известно, и до сих пор там никакая работа не проводилась. В детстве, когда я был пастухом, я с этих мест снабжал нефтью и углем как нашу семью, так и соседей.

В 1938 г., будучи начальником Колхидстроя, я туда ездил с одним инженером, работающим у меня, и факт наличия там большого запаса нефти и угля не вызывает сомнения, потому что все это выпирает на поверхность. В 1938 г. я был переведен на работу в БССР, и этот вопрос остался неисследованным.