Джон Сили - Британская империя. Разделяй и властвуй!

Латинская colonia, без сомнения, достаточно зависима, но она представляет собою совершенно своеобразное учреждение: назначением ее является создание в завоеванной стране гарнизонов без затрат на содержание в ней армии. Поэтому нет надобности рассматривать здесь латинскую систему колонизации.

Замечателен и для нас очень важен тот факт, что старая первобытная система греков никогда не оживала в новейшие времена. Колонизация, начавшаяся с открытием Америки Колумбом или, вернее, с момента завоевания Канарских островов Бетанкуром (Bethencourt) в 1404 году, приняла со временем огромные размеры. Она населила территорию, более чем во сто раз превосходящую те немногие островки и полуостровки Средиземного моря, которые были заняты первобытными греческими авантюристами, – и что же? В течение всего этого процесса метрополия никогда не дозволяла добровольным переселенцам образовывать независимые общества. Какие бы льготы ни получали первые авантюристы, Кортес и Пизарро, какие бы обширные права – собирать армии, вести войну и заключать мир – ни были дарованы английской Ост-Индской компании, государство всегда удерживало в своих руках верховный контроль, и только успешное восстание могло освободить от него колонии. Коринф, по-видимому, никогда не считал возможным сохранить свою власть на расстоянии Сицилии; но ни испанскому, ни португальскому, ни голландскому, ни французскому и ни английскому правительствам никогда и в голову не приходило, что их переселенцы могут претендовать на независимость на том только основании, что они скрываются в пампасах Южной Америки или на архипелагах Тихого океана.

Новая система колонизации может считаться менее естественной, чем древняя, если под словом «естественная» мы разумеем «инстинктивная»; но если мы хотим этим термином выразить ее «рациональность» (что, конечно, совсем иное), то нам не следует называть ее неестественной лишь потому, что она не похожа на роение пчел или размножение растений. Во всяком случае, мы не должны тотчас впадать в обличительный тон, говоря: «Смотрите, какой контраст между человечной мудростью Древнего мира и тиранией готических Средних веков! Гот никогда не ослабляет, даже на дальнем расстоянии, своей варварской системы принуждения, тогда как кроткий, развитый грек, руководимый природой, сознает, что взрослое дитя имеет право быть независимым, и потому благословляет его и напутствует».

Быть может, если мы рассмотрим обстановку новейшей колонизации, то найдем, что она выросла из своей обстановки так же неизбежно, как инстинктивная система выросла из условий Древнего мира.

Занятие земель по ту сторону океана путем создания новых общин совершенно отлично от постепенного разлития расы по непрерывной территории или по территориям, отделенным узкими морями. Для последнего могут быть достаточны ничтожные побуждения и умеренные усилия, первое же требует громадной механической силы. Мы видим, что Колумб нуждается в помощи государства на каждом шагу. Его снарядило государство, оно же уплатило все издержки, сопряженные с его открытием. Сверх того мы замечаем, что, когда открытие уже сделано, европейцы не чувствуют непреодолимого побуждения воспользоваться им. Шлюзные затворы раскрылись, но вода еще не хлынула: в то время в Европе не было излишка населения, ищущего выхода: находились только единичные авантюристы, готовые отправиться за золотом. Колумб не мог сделать ни шагу, пока не доказал государям, что открываемая территория принесет им доходы. При таких обстоятельствах, т. е. когда в помощи нуждались постоянно, государству было легче поддерживать свой авторитет.

Можно заметить также, что новейшее государство должно почти неизбежно колонизовать иным способом уже потому, что оно само отличается от греческого государства. Ум грека в такой мере отожествляет государство с городом, что на его языке, как вам известно, существует только одно слово для обозначения того и другого. Аристотель, хотя ему были известны такие государства-страны, как Македония и Персия, – по-видимому, в своей «Политике» вовсе не принимает их в соображение. Он нередко устанавливает принципы, из которых видно, что он не в состоянии смотреть на них как на государства в настоящем смысле слова, именно потому, что они – не города. С другой стороны, современное понятие о государстве – многие из нас не знают, насколько оно ново и как постепенно оно складывалось – требует, чтобы люди одной нации, говорящие на одном языке, имели одно правительство.