Лев Прозоров - Как утопили в крови Языческую Русь. Иго нового Бога

Летописец сообщает, что «невегласи (язычники. – Л.П.) внимали ему, а верные (христиане. – Л.П .) смеялись, говоря: «Бес тобою играет на погибель тебе». Вскоре волхв сгинул бесследно, подводит черту летописец.

Так-таки уж бесследно? А не в ту ли тюрьму, из которой киевляне кинулись освобождать своих людей («дружину свою») в смутный осенний день 1068 года?

Странные события того дня содержат красноречивые следы другой недавней смуты – некие друзья- «дружина» киевлян, томящиеся в тюрьме, отсутствие коней и оружия у оставшихся на свободе.

Здесь явно отголоски какого-то столкновения киевлян с княжьей властью, печально для них закончившегося. Киевляне оказались безоружны [37] Некоторые исследователи полагают, что коней и оружие киевляне потеряли в битве с половцами. Любопытно, а эти учёные мужи когда-нибудь пробовали убежать на своих двоих от всадника-степняка, вооружённого луком и арканом? Конечно, кто-то из киевского войска в той битве потерял коня и оружие. Но вслед за этим несчастные потеряли, конечно, и жизнь, как минимум – свободу. , часть (скорее всего – заводилы, или даже заложники, взятые из киевских родов) – заперты в княжьей темнице.

О сути столкновения нам говорят два факта – во-первых, рассказу о событиях 1068 года летописец предпосылает длительное поучение о губительности языческих заблуждений. Во-вторых, приближённые великого князя, как мы помним, при первых признаках нового мятежа советуют ему избавиться от Всеслава – значит, видят в нём возможного вождя восставших. Им он впоследствии и становится.

Так чего ради киевлянам делать своим вождём человека с другого края необъятной Руси, правителя края, который они недавно жестоко разоряли? Чем привлекателен для них низвергнутый государь дальнего Полоцка? И кому в Киеве он мог быть нужен?

Напрашивается один ответ. Всеслав Чародей. Волкулак. «Рождённый от волхвованья». И ратовали за него те же «невегласи», которые внимали киевскому жрецу Пятерых.

Наконец, о сути замолчанных составителем «Повести временных лет» событий, предваривших «мятеж велик» 1068 года, яснее всего говорит сам факт замалчивания. Судя по обыкновению описывать события, привязывая их к тому или иному урочищу в Киеве, автор «Повести…» сам был киевлянином, а будучи к тому же и монахом – тщательно изымал любые намёки на неоднозначность в отношении своей веры и любимого города.

И из рассказа о Кие с братьями (хотя, казалось бы, речь о языческих временах), в том месте, где новгородские летописцы и армянский автор VII века Зенобий Глак упоминали о почитании основателем города «идолов», вместо этого словно бы с обидой вставляет: «были же мужи мудры и смыслены, нарицахуся поляне». И крестились-то киевляне с радостью и умилёнными слезами.

15 сентября 1068 года в городе Киеве произошёл не просто «мятеж велик». В городе, в котором убили епископа и выбрали в князья волкодлака из дремучих полоцких лесов и болот, в которых ещё восемь веков будут славить Перуна и Ярилу, произошёл языческий переворот.

Грозно гудящая толпа поднималась на киевскую Гору, к дворам князя и городской знати, по тому самому Боричеву взвозу, которым, по приказу деда Изяслава, волокли в Днепр изваяние Громовержца. Словно Он Сам, «выдыбавши» из Днепра, шёл отомстить потомкам отступника.

Не оттого ли так цепенел, медлил в тот день жестокий и решительный Ярославич?

И в Кракове этого не могли оставить без внимания. Слишком свежи были в памяти польской крещёной знати дни Маслава. Слишком непрочна была власть князей-католиков над собственными окраинами – ещё и двумя веками позже будут молиться своим Богам мазуры-мазовшане, жители края на востоке Польши.

Вместе на Киев двинулись православные князья Ярославичи, Изяслав вместе с сыном, Мстиславом, и рыцари князя-католика Болеслава. Распри между уже разделившимися и успевшими взаимно отлучить друг дружку церквями были отложены в сторону перед лицом пробудившегося общего врага – древней Веры славян.

А в восставшем Киеве в это время не будет князя. Где был Всеслав, в походе ли на половцев – если уж действительно был его целью дальний город Тмуторокань – или, как утверждает летописец, кинулся в свой край, лежавший на пути карателей, я сказать не могу.

В первом случае это было просто неудачей. Во втором – трагической ошибкой. Впрочем, легко нам судить полоцкого государя, вознесённого мятежом на престол чужого ему города, с изрядно поубавившимся после битв с кочевниками войском, когда с запада шёл с сытой, отдохнувшей и окрепшей дружиной прежний киевский владыка, а с ним – отряды польских рыцарей, а рядом, в конном переходе, сидел за стенами Чернигова его брат!