Игорь Зимин - Двор российских императоров. Энциклопедия жизни и быта. В 2 т. Том 1

В ноябре 1904 г. наследнику вновь понадобилась медицинская помощь. Лекарский помощник Поляков сообщал, что хирург С. П. Федоров нанес «еще два визита».

Болезнь ребенка тут же приобрела характер государственной тайны, и даже ближайшие родственники далеко не сразу узнали о страшном диагнозе. Великий князь Константин Константинович только в январе 1909 г. записал в дневнике о наследнике: «…у него болит нога, поговаривают, что это воспаление коленного сустава, но наверное не знаю» 52. Вероятно, безобидные слухи о «воспалении коленного сустава» распространялись сознательно, чтобы скрыть правду о гемофилии. О разнообразии слухов, связанных с заболеванием цесаревича, свидетельствуют многочисленные мемуарные упоминания. Так, в январе 1911 г. А. А. Бобринский записал в дневнике: «У наследника нечто вроде аппендицита на почве ошибочного доморощенного медицинского диагноза» 53. Впрочем, степень информированности столичного бомонда была разной. С одной стороны, уже в ноябре 1904 г. А. В. Богданович отметила в дневнике: «Про наследника говорил сегодня Штюрмер, что якобы у него есть одна болезнь, с которой он и родился, и что теперь один хирург находится неотлучно во дворце» 54, а с другой стороны, американский посол в России Дж. Мэрей писал в конце 1916 г.: «Мы слышали много различного рода историй о состоянии наследника. Самой правдоподобной нам кажется версия о том, что у Алексея существуют какие-то трудности с кровообращением. Кровь, как будто, находится слишком близко от поверхности кожи» 55.

А. А. Вырубова рассказывала в мемуарах, что «их величества скрывали болезнь Алексея Николаевича от всех кроме самых близких родственников и друзей» 56. Болезнь скрывали столь тщательно, что, видимо, к этим «близким родственникам» не относилась даже сестра царя Ксения Александровна, которая узнала о заболевании племянника от своей сестры, великой княгини Ольги Александровны, только в марте 1912 г.: «В вагоне Ольга нам рассказала про свой разговор с ней 57. Она в первый раз сказала, что у бедного маленького эта ужасная болезнь и от этого она сама больна и никогда окончательно не поправится» 58.

В царской семье росли еще четыре дочери, а поскольку именно женщины являлись носителями мутантного гена, то, естественно, возникал вопрос: не будут ли дочери столь же несчастны, как их мать, родив неизлечимо больных детей? Старшая Ольга уже достигла возраста невесты, однако ей не торопились выбирать жениха. Впрочем, возможно, и женихи не торопились, хорошо представляя последствия гемофилии. Периодически звучали различные имена – от румынского принца до великого князя Дмитрия Павловича, но дальше планов дело не шло.

По свидетельству Й. Ворреса, великая княгиня Ольга Александровна была уверена, что ее племянницы являются носительницами мутантного гена. И если бы они вышли замуж, то передали бы эту болезнь своим детям. Она утверждала, что «у них бывали сильные кровотечения. Она вспоминала, какая поднялась паника в Царском Селе, когда великой княжне Марии Николаевне удаляли гланды. Доктор Скляров, которого великая княгиня представила императрице, рассчитывал, что предстоит обычная несложная операция. Но едва она началась, как у юной великой княжны обильно хлынула кровь… Несмотря на то что кровотечение продолжалось, ему удалось успешно завершить операцию» 59.

Об этой тайне и порожденных ею слухах позднее писали многие мемуаристы и историки, демонстрируя самое различное отношение к данному вопросу. Промонархически настроенные авторы оправдывали действия царской семьи. Например, Е. Е. Алферьев в своей книге указывал, что «по политическим и династическим соображениям, чтобы не давать возможность врагам России использовать болезнь наследника в своих преступных целях, они были вынуждены ее скрывать » 60. Историк С. С. Ольденбург в двухтомной истории царствования Николая II просто констатировал: «Болезнь наследника считалась государственной тайной, но толки о ней, тем не менее, были широко распространены» 61.

Критики династии отмечали катастрофические последствия закрытости царской семьи и бесперспективность этой позиции. Например, Феликс Юсупов писал: «Болезнь наследника старались скрыть. Скрыть до конца ее было нельзя, и скрытность только увеличивала всевозможные слухи, которые вообще порождались в обществе благодаря уединенной жизни государя» 62. Говорили о том, что Алексей – умственно отсталый, эпилептик, «будто бы нигилисты изувечили ребенка на борту императорской яхты» 63.