Сергей Девятов - Двор российских императоров. Энциклопедия жизни и быта. В 2 т. Том 2

Конечно, льстивые оценки звучали публично, а критика оседала в дневниках и мемуарах или оставлялась для сплетен в узком кругу. После смерти Николая I и с началом правления Александра II в дневниках и мемуарах рефреном зазвучала мысль, что «двор уже не тот». Об этом сетовали сановники Александра II, помнившие действительно блестящий и дисциплинированный двор Николая I. Об этом же в дальнейшем писали приближенные Александра III и Николая II, тоскуя по предшествующему царствованию. И характерно, что это были не просто сетования стариков на тему, что «молодежь уже не та». Дело действительно обстояло именно таким образом. Российский императорский двор в силу субъективных и объективных причин обуржуазивался, постепенно утрачивая тот блеск, который был столь органично присущ императорским дворам феодального периода развития страны. Во второй половине XIX в. стали очень внимательно считать деньги, тратившиеся на эфемерную пышность дворцовых церемоний.

Министр внутренних дел Александра II П. А. Валуев записал в дневнике об одном из дворцовых больших выходов: «Толпа красных от жара сановников, малочисленность присутствовавших дам, возрастающий легион неизвестных или новых церемониймейстеров, камергеров и камер-юнкеров, отсутствие всякого видимого участия со стороны всего присутствовавшего собрания…». В дневнике А. Богданович 3 июня 1889 г. появилась следующая запись: «Сегодня с утра начали к нам приходить, чтобы смотреть въезд греков. На всех въезд произвел большое впечатление. На меня же эта церемония произвела впечатление балагана: золотые кареты устарели, смешны; чины двора, которые там сидят, похожи на марионеток; скороходы, арабы, декольтированные дамы – всё это вызывает улыбку, а не восторг. Вся процессия движется медленно. Государь тяжело сидит на лошади, в нем много добродушия, но мало импозантности». При этом следует иметь в виду, что на «въезд греков» А. Богданович и ее гости смотрели из окон дома, находившегося на Исаакиевской площади, и в целом мемуаристка была расположена к Александру III 92. Другой автор, описывая впечатления от большого выхода (26 ноября 1910 г.) в Зимнем дворце по случаю Георгиевского праздника, отметил: «Это – событие, потому что уже давно выходов не было. Было очень многолюдно, но беспорядочно и нудно. Беспорядочно до того, что мне пришлось возвратиться домой в чужом пальто и шапочке» 93.

Но бывали и большие выходы, которые оставляли серьезный след в мемуарной литературе. На эти исторические мероприятия собирались буквально все, кто был допущен в императорский дворец. К числу таких событий можно отнести большой выход, состоявшийся 4 апреля 1866 г. В этот день у Летнего сада на Александра II произошло первое покушение, положившее начало эре политического террора в России. В 7.30 вечера в Зимнем дворце состоялся колоссальный по числу присутствовавших большой выход их величеств из Золотой гостиной в Большую церковь дворца 94.

Однако подобные события становились редки. В этом столетии, когда начали понимать, что время и влиятельные связи – это деньги, большие дворцовые выходы стали использоваться как место, где можно накоротке обсудить и решить важные вопросы в нужном кругу. На таких выходах можно было встретить многих чиновников, в кабинеты которых в обычном порядке попасть считалось делом затруднительным. Да и сама обстановка императорской резиденции располагала к нестандартному решению вопросов.

В начале XX в. при Николае II парадные дворцовые церемонии постепенно свелись к минимуму. Во многом это было связано с личными особенностями императрицы Александры Федоровны, которая морально и физически тяжело переносила многочасовые пышные и тягучие дворцовые действа. Можно сказать, что она в какой-то степени оказалась для них профессионально непригодна. Конечно, это не способствовало ее популярности в глазах высшего света, поскольку для многих сановников и их жен именно в дворцовых церемониях и заключался смысл жизни, которого императрица их лишила. Кроме того, в условиях начавшейся в 1914 г. войны пышность приемов и выходов была умерена по понятным причинам. Страна вела тяжелую войну, и попросту неуместно было устраивать торжественные дворцовые представления.

Всё это фиксировали прилежные современники. Посол Франции в России М. Палеолог писал (21 ноября 1914 г.): «Александровский дворец предстает передо мной в самом будничном виде: церемониал сведен к минимуму. Мою свиту составляют только Евреинов, камер-фурьер в обыкновенной форме и скороход в живописном костюме времен императрицы Елизаветы, в шапочке, украшенной красными, черными и желтыми перьями» 95. Через несколько месяцев (3 марта 1915 г.) – новая встреча с семьей царя: «Без десяти минут час граф Бенкендорф, обер-гофмаршал двора, вводит нас к его величеству, в одну из маленьких гостиных царскосельского дворца; император выказывает себя, по своему обычаю, простым и радушным… тотчас же входят императрица, четыре молодые княжны и цесаревич с обер-гофмейстриной Нарышкиной. Несколько слов представления – и все идут к столу» 96.