Константин Анисимов - В поисках Олеговой Руси

Однако все не так просто. К примеру, о подчинении вандалов готам не сообщает ни один другой источник. Вандалы вполне могли быть побеждены готами и под их натиском отправиться в свое путешествие, сначала в Дакию, а потом, уже под натиском гуннов, вторглись в Галлию, Испанию и наконец осели в Африке. Но в Дакии вандалы появились как грозные воители, уничтожившие костобоков, дакийское племя, терроризировавшее балканские провинции Империи. Очевидно, что столкновение готов и вандалов, если оно и было, вовсе не было сокрушительным для последних.

Не так все однозначно и с ругами. Всеволод Меркулов в статье «У истоков Великого Переселения народов» отметил, что «… к истории о победоносном готском вторжении следует относиться критично. Иордан хорошо известен своим литературным пафосом. К тому же долго продержаться на юге Балтики готам не удалось. Тогда как руги ещё длительное время сохраняли свои позиции в регионе, в том числе и на острове Рюген. По всей видимости, с этим островом и следует связывать «ульмеругов». Затем Иордан рассказывает о дальнейшей истории готского племени и о его первых королях. И здесь начинается самое интересное! Автор очень болезненно воспринимает любые свидетельства, способные хоть как-то преуменьшить «славу готов». Однако об одном из них он оговаривается. И это свидетельство, выраженное буквально в одном предложении, представляется чрезвычайно важным. Несмотря на то, что сам Иордан относит его к бабушкиным сказкам fabulis anilibus: Однако мы нигде не обнаружили записей тех их басен, в которых говорится, что они [готы] были обращены в рабство в Бриттании или на каком-то из островов, а затем освобождены кем-то ценою одного коня ». Автор отождествляет неизвестный большой [66]остров с Рюгеном, а загадочного коня связывает с известным на Рюгене позднее культом священного коня Бога Святовита при храме Арконы. Таким образом, столь возмутившее Иордана предание рассказывает о поражении готов ругами в древние времена. В другом месте Иордан, кстати, пишет прямо, что руги, «превосходящие германцев как телом, так и духом, сражались всегда со звериной лютостью».

Надо отметить, что Иордан вообще довольно мало и темно говорит о начальной готской истории. В частности, он совершенно опускает довольно продолжительный период готской истории на реке Висле, где их знал еще Тацит. Не упоминает готский историк и о Катуальде, славном вожде, свергнувшем маркоманнского «царя» Маробода и возглавлявшего недолго «Свевское царство» – обширный племенной союз Восточной Германии. То, что нам известно о готах после их появления в Северном Причерноморье, также не говорит об изначальном превосходстве их в регионе. Конечно, это было чрезвычайно деятельное племя, но на первых порах готам пришлось вести тяжелую борьбу с местными племенами карпов, бастарнов, боранов. Выйти из этой борьбы победителями готам позволила поддержка римлян, сделавших ставку на пришельцев в борьбе со своими старыми врагами. По всей видимости, движение племен Южной Прибалтики (ругов, готов, вандалов) на юг не было связано с взаимными войнами и поражениями, а было вызвано резким ухудшением климатических условий, «малым ледниковым периодом», заставившим покинуть свою родину целые народы.

Впервые на Дунае ругов отмечает Веронский документ (приблизительно 307–314 гг.), фиксирующий договор ругов с Римом, который дает им статус федератов империи, то есть руги брали на себя обязательства защищать границы империи в обмен на земли или иную плату (деньги или продукты). Договор мог быть заключен много раньше, может быть, еще во времена Маркоманнских войн (167–180 гг), в ходе которых, кстати, и происходило заключение договора с римлянами вандалов [67]. Готы получали федератскую стипендию уже в 238 году! Однако не исключено, что руги пришли к римским границам значительно позже своих соседей (бургундов, готов и вандалов), дольше других продолжая бороться со стихией. Это объясняет, почему все источники молчат о ругах до IV века.

С созданием федератского «королевства» ругов на Дунае нужно, по видимому, связывать некоторые поздние известия о русах, относящиеся к IV веку. Никифор Григора, византийский писатель первой пол. XIV в., упоминает русского князя, занимавшего придворную должность при императоре Константине Великом (ум. 337 г.), а между 379–395 гг. Степенная книга (XVI в.) говорит о «брани с русскими вои» императора Феодосия. Сведение заимствовано, видимо, из жития Ивана Пустынника Египтянина. Здесь же упоминается о нападении русов на «Селунский град». Известие восходит к Житию Дмитрия Селунского [68].