Алексей Дельнов - Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна

В каждом поселке имелось строение, выделявшееся вместительностью: очевидно, это общинный культовый центр, не исключено, что одновременно – и жилище вождя, являвшегося по совместительству верховным жрецом. Сходство изображений на посуде, найденной в различных селениях, говорит о религиозном единстве их обитателей: ведь и орнамент, и фигурки в те далекие времена обязательно несли в себе магическое содержание.

Бронзовый ритуальный сосуд в форме коровьих сосков (3–2 тысячелетие до н. э., культура Луншань)

Жившие здесь позднее (вплоть до начала 2-го тыс. до н. э.) представители культуры Луншань обитали примерно в таких же полуземлянках, что и предшественники. Но знали уже гончарный круг, а кое-где обнаружены и первые металлические изделия. Главное же – имели тесные связи с внешним миром: на полях заколосилась ближневосточная пшеница (рис появится еще не скоро, и придет он с юга), побрели на пастбища явно позаимствованные у кого-то козы, овцы и коровы. Особенно интересны свидетельства существования практики гадания на костях: это один из основополагающих источников китайской духовной культуры, из него впоследствии родится знаменитая и загадочная книга «Ицзин» («Книга перемен»).

С появлением бронзы дела пошли быстрее. Не всегда, правда, в гуманном направлении. Некоторые поселки – те, что побольше, обзавелись высокими круговыми стенами, в глине которых при раскопках находят наконечники стрел. Случаются и находки пострашнее – останки сваленных в кучу обезглавленных трупов (возможно, это свидетельство зарождения еще одной традиции – в ранних китайских царствах, а потом и в империях, вплоть до цинской, воин получал награду, предъявив как свидетельство своей доблести хотя бы одну вражескую голову).

Планировка поселков говорит о наличии кланов, в которые объединялись родственные «большие семьи». Кланы будут являться важной структурной единицей китайского общества на протяжении всей его истории. Появились новые орудия труда, обильнее стали урожаи – а значит, появляется избыточный продукт, позволяющий избавить от каждодневных забот о хлебе насущном вождя, тех, кто помогает ему в управлении и на войне, жрецов, общеполезных специалистов (в первую очередь кузнецов). «Процесс пошел» – а как пошел, первым осмыслил Фридрих Энгельс в своем труде «Происхождение семьи, частной собственности и государства», а потом множество других исследователей (которые из схожих посылок зачастую делают прямо противоположные выводы. Очень рекомендую работы известного историка-востоковеда Л. С. Васильева).

Мы же просто зафиксируем, что за стенами городищ над традиционными полуземлянками возвысились вполне добротные деревянно-глинобитные дома, устроенные на плотно утрамбованных платформах (так плотно, что и через три тысячи лет хоть строй на них снова).

Важнейшие раскопки произведены близ современного Аньяна (провинция Хэнань). Некоторые из тамошних зданий иначе как дворцами не назовешь, а окружающие их строения – явно дворцовые службы и жилища придворных и челяди. Вожди становились царями, по-китайски – ванами, повелевавшими ближними и дальними поселениями, а затем и окрестными диковатыми племенами. Постепенно сложилось древнейшее царство Шан (иногда употребляется название Инь).

Ну что ж, к тому и шло. Тем более что уже сумели запрячь (но пока не оседлать) лошадей. Появились телеги, а главное – боевые колесницы, самое мощное и самое аристократическое оружие на ближайшие столетия. Еще одна загадка истории. До той поры протокитайцы применяли колесо только как гончарный круг, да и это приспособление они, скорее всего, у кого-то позаимствовали. В этом не надо усматривать ничего сколь-либо для них уничижительного: колесо – это изобретение из разряда эпохальных, мирового значения. Из тех, что успевали разойтись из первоисточника по всему белому свету, прежде чем кто-то где-то озарялся на подобное же. И приручение лошади – событие того же масштаба. Лошадь одомашнили индоевропейцы-хетты в Малой Азии, и они же изобрели боевые колесницы. Мало того: в южносибирских степях, самом близком к Китаю ареале распространения лошадей, годные для приручения породы тогда вообще не водились. Так откуда же взялись на берегах Хуанхэ колесницы, эти царицы боевых полей – сначала двуконные, а потом и четырехконные упряжки?