Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1917 год. Распад

Следует отметить информированность Гучкова о планах переброски гвардейской кавалерии в Петроград, как, впрочем, то, что начало его речи перед военными представителями было, очевидно, неслучайно. Говоря о своих задачах, Гучков отметил, что в их число входит и сохранение Алексеева во главе армии, так как, по его мнению, только Алексееву по плечу столь сложная задача. Однако к недостаткам генерала Гучков отнес слишком строгие требования к дисциплине, сославшись на мнения «некоторых людей». Представители союзников не отреагировали на последний пассаж, согласившись лишь с тем, что Алексеев – единственно возможный главнокомандующий 92. Гучков демонстрировал полную уверенность в силах, призвавших его к государственной деятельности.

Вернувшись в столицу 14 (27) марта, он заявил о том, что «…вынес самое отрадное впечатление из всего виденного в армии. Всюду царит полный порядок и дисциплина. Войска всюду восторженно приветствовали нового министра и выражали полную готовность служить Временному правительству. Армия готова встретить врага и бодро смотрит в будущее. Беспокойство вызывает только вопрос о снабжении» 93. Судя по всему, даже положение офицеров пока что не особо беспокоило министра. Очевидно, он надеялся повлиять на бывших крестьян разъяснениями о том, как изменилась «офицерская корпорация» за войну. В статье под этим названием, опубликованной в «Русском инвалиде», объяснялось, что новый офицерский корпус отнюдь не реакционер, так как в большинстве своем составлен из представителей слоев, которые и сделали революцию. Сторонников революции призывали не беспокоиться: в армии имелось приблизительно по 5 старых офицеров на 100 офицеров военного времени 94.

Сильные люди в погонах, и особенно в генеральских, явно вызывали опасения новой власти. Очевидно, она не могла забыть чувства бессилия в первые часы и даже дни своей победы. Часть военных, вызывавших особое недоверие прогрессистов, подверглась аресту. Другая часть стремилась разными способами добиться доверия новой власти. Так, например, Шавельский во время визита Гучкова в Ставку стал доказывать, что в последнее время был в немилости у императора 95. Другие начали демонстрировать свою лояльность революции, украшаясь большими красными бантами. Одним из первых был генерал Н. И. Иванов. Особенно активен был Брусилов 96. Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта не ограничивался этим. Он также не упускал возможность декларативных заявлений. 18 (31) марта Брусилов заверил Гучкова в том, что его фронт един как никогда и готов довести войну до победного конца 97. Талантливый и беспринципный человек, этот генерал явно готовился в поход за желанным для него постом Главковерха и демонстрировал свою готовность к сотрудничеству с новыми властями. Он постоянно говорил о своей поддержке революции и новых веяний и о том, что заставило его поддержать государственный переворот в Петрограде: «Демократия и радикальные группы всегда были козлом отпущения. Их не игнорировали, а гноили. Прогрессивные идеи принимались как вредные, смутьянские идеи. Но с того момента, как было потоптано дворянство, пришиблено земство и город, и началась расправа с отдельными представителями царской семьи, для меня было ясно, что гнева народного не удержать, он сметет все преграды, какие окажутся на пути» 98.

После Пскова Гучков отправился в Могилев. 19 марта (1 апреля), после встречи с Алексеевым, он обратился на собрании сотрудников Ставки с приветствием и пообещал им, что протекционизму и фаворитизму при назначениях будет положен конец и только талантливые, свободные и честные люди будут назначаться на ответственные посты. Алексеева Гучков не особо хвалил, но обещал, что генерал будет оставлен в должности, но его штаб будет значительно сокращен 99. После визита Гучкова в Ставку в высшем командовании армии началась, по словам Кондзеровского, «в полном смысле слова, чехарда»: «Перемены были массовые, так что почти ни один начальник дивизии не оставался на своем посту; весь командный состав был переменен, все переезжали с одной должности на другую или были выброшены по “непригодности”, и все это незадолго до готовившегося большого весеннего наступления» 100.

Реализация проскрипционных списков, составленных еще до визита Гучкова в Могилев, весьма удачно для планов последнего совпала с весьма показательными событиями на русско-германском фронте. Первые результаты процесса демократизации армии проявились уже в апреле 1917 г. при ликвидации немцами Черевищенского плацдарма на Стоходе, с большим трудом захваченного русскими войсками в августе 1916 г. в ходе наступления под Луцком 101. Армия все меньше хотела воевать и все охотнее прислушивалась к германской пропаганде, задачи которой на этом этапе полностью соответствовали целям большевиков. Уже 2 апреля 1917 г. Бьюкенен в своем письме в Лондон отмечал характерные признаки нового времени: «Русская идея свободы заключается в том, чтобы смотреть на все легко, требовать удвоения зарплаты, демонстрировать на улицах и тратить время в разговорах о принятии резолюций на публичных собраниях» 102.