Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1917 год. Распад

Первой реакцией армии на революцию был пятикратный рост дезертирства. Цифры, которые поступали в Ставку, могли потрясти самое сильное воображение. Если с начала войны до Февраля 1917 г. общее количество дезертиров составило 195 130 человек (в среднем 6346 в месяц), то за три неполных месяца после революции, до 15 (28) мая 1917 г., количество дезертиров составило 85 921 человек (в среднем 34 270 в месяц) 71. Следует отметить, что весной 1917 г. и в России, и за ее пределами были еще ожидания совсем других результатов «идеи свободы». С самого начала Февральская революция вызвала и у противников, и у союзников России сравнения с революциями во Франции. Немцы боялись повторения Вальми, либералы вспоминали о 1848 годе. 72

И собственный исторический опыт (первая русская революция) заставлял весьма подозрительно относиться к популярным в армии фигурам. Страх возможной контрреволюции со стороны армии приобретал характер навязчивой идеи, и не только среди революционеров, но и среди либералов. И те и другие старались поставить войска под свой контроль и, прежде всего, в столице. 20 марта (2 апреля) Гучков издал Приказ № 151, призывая удесятерить усилия тыловых частей для подготовки кадров для фронта. Он завершался следующими словами: «Нашим лозунгом должно быть: “Ни одного лишнего офицера, ни одного лишнего солдата в глубоком тылу армии”». 73У этого, казалось бы, очевидно необходимого и справедливого лозунга было много противников и сторонников. Тому было много причин, и не только успех недавнего переворота, участь которого решил переход солдат на сторону улицы.

Руководитель военной организации партии большевиков отмечал: «Борьба за влияние на армию происходила в Петрограде с особой остротой: здесь находились запасные полки всей бывшей царской гвардии, которую буржуазия после свержения царя намеревалась сделать своей прочной опорой. Эти полки, кроме того, являлись поставщиками гвардейцев на фронт. В Петрограде же находились гвардейские экипажи моряков, дивизионы броневых машин, военные училища и специальные части. А под Петроградом стоял поставщик на всю армию пулеметных команд – многочисленный 1-й пулеметный полк. В Кронштадте находился Балтийский военный флот. Концентрация сил, таким образом, являлась исключительной, и всем было ясно, что тот, за кем пойдет Петроградский гарнизон, будет диктовать свою волю. Это понимали и буржуазия, и большевики» 74.

На фронт этот гарнизон не пошел бы ни за кем, во всяком случае, по своему прямому назначению: в качестве пополнений. Но для пропаганды мира и революции он представлял практически неисчерпаемый резерв очевидцев и участников свержения «тирании». «Войска, наводнявшие город, – вспоминал Шидловский, – весьма мало были похожи на настоящие войска; это были банды людей известного возраста, весьма мало знакомых с дисциплиною, в виде общего правила ничего не делавших и обуреваемых единственным, страшным желанием отправиться домой, то есть прекратить войну во что бы то ни стало» 75. Прибывавшие в столицу делегации фронтовых частей быстро попадали под их влияние. «В результате, – как отмечал современник, – паломничество депутаций от армий в Петербург сделалось средством заражения и разложения войск, а не их оздоровления» 76.

6 (19) марта Алексеев просил военного министра принять все меры к ограждению армии от самочинных организаций и делегаций 77. Более или менее верного представления о том, что происходило в тылу, на фронте к началу месяца еще не было. Ходили слухи о том, что несколько министров заставили императора, вопреки его воле, отречься от престола для того, чтобы избавить страну от вредного влияния Двора. Среди политических и государственных деятелей чаще всего упоминались имена князя Г Львова и А. Ф. Керенского 78. Уже 9 марта 1917 г. Гучков отрицательно ответил на требование Алексеева об укреплении дисциплины путем узаконивания суровых мер по отношению к солдатам. Временное правительство было слишком зависимо от Совета рабочих и солдатских депутатов. 11 марта Алексеев был вынужден рекомендовать командующим фронтами и армиями занять компромиссную позицию и попытаться поставить под контроль события путем ввода в состав Советов офицеров 79.

26 марта 1917 г. в Ставку прибыл генерал А. А. Поливанов – товарищ военного министра. Как вспоминает Кондзеровский, «…он буквально сиял, так был доволен событиями» 80. На следующий день Поливанов встретился с Генбери-Вилльямсом и в разговоре с ним отметил как отрицательное качество Алексеева слишком строгие требования его к дисциплине. 28 марта