Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1917 год. Распад

Наиболее плохо обстояло дело с дисциплиной и боеспособностью во второочередных дивизиях, сформированных по плану Гурко. Они создавались по остаточному принципу и к тому же не представляли собой военного организма, прошедшего боевое испытание 47. Поэтому подобные новообразования стали опаснейшей болезнью русской армии. Разлагаясь, они разлагали соседей. Генерал Иосиф Довбор-Мусницкий вспоминал, как один из полков 62-й дивизии, входивших в его корпус, отказался выполнять приказ и вступился за агитаторов, арестованных по его инициативе. Солдаты с примкнутыми к винтовкам штыками окружили своего корпусного командира, который, разорвав на себе мундир, закричал: «Убейте меня, сукины дети!» Только после этого полк успокоился 48.

Армию начали посещать и военные представители Антанты. На ЮгоЗападный фронт перед летним наступлением приехала целая делегация во главе с английским генерал-лейтенантом Ч. Бартером, итальянским генерал-майором графом Дж. Ромеи, румынским генералом К. Коанда. Они рассказывали о помощи союзников России и иногда имели успех, особенно во фронтовых частях. Это, правда, не обманывало гостей русского фронта. Впрочем, на публике эти люди свои сомнения не демонстрировали. «Они “бодро смотрели вперед”, – вспоминал начальник штаба 11-й армии, которую тоже посетила эта делегация, – и уверяли нас, что еще одна решительная победа, и российская новорожденная республика станет на ноги! Итак, не задумывайтесь и идите на штурм!» 49Но русский фронт разлагался, и его невозможно было спасти одними словами.

Огромную роль в этом играла пацифистская для всех и националистическая для окраин России пропаганда противника. Немцы приступили к ней довольно рано, используя для этого все возможные средства. Одним из клиентов германской разведки был А. Л. Парвус, активный участник революции 1905–1907 гг., бывший член РСДРП, вынужденный в 1908 г. покинуть ее ряды после присвоения значительной суммы партийных денег, которые он благополучно потратил на путешествие со знакомой по Италии. Война застала в его в Турции, где с 1911 г. Парвус работал на германскую разведку, выступая также и в качестве горячего сторонника нового революционного правительства Османской империи 50.

В начале 1915 г. он подал германскому послу в Турции барону Вангенгейму меморандум о желательности оказания помощи революционерам в России и поддержки тех течений, которые способствовали бы революции и разделу страны на несколько отдельных государств. Эта идея нашла понимание в Берлине 51. Очевидно, поэтому Парвус, один из активных сторонников «младотурок», довольно быстро перекрасился в защитника угнетенных славян. Разумеется, речь шла о славянах, угнетенных Россией, освободить которых должны были Германия и Австро-Венгрия. В Софии им была организована газета «Рабышчий Прапор», на страницах которой он и начал излагать эти идеи 52. В 1917 г. они, наконец, наши свое отражение в Киеве в лице прогерманской националистической интеллигенции.

Но пока что Керенский готовил свой личный военный успех. Он должен был придать его наполеоновским позам содержание.

«Наступление русских армий, – как отмечал Деникин, – предположенное на май, все откладывалось. Первоначально имелась в виду одновременность действий на всех фронтах; потом, считаясь с психологической невозможностью сдвинуть армии с места одновременно, перешли к плану наступления уступами во времени. На фронты, имевшие значение второстепенное (Западный) или демонстративное (Северный) и которым надлежало начинать операцию раньше, для отвлечения внимания и сил противника от главных направлений (Юго-Западный фронт), не были готовы психологически. Тогда Верховное командование решило отказаться от всякой стратегической планомерности и вынуждено было предоставить фронтам начинать операцию по мере готовности, лишь бы не задерживать ее чрезмерно и тем не давать противнику возможности дальних крупных перевозок. Даже и такая, упрощенная революцией стратегия могла дать большие результаты в мировом масштабе войны, если даже не прямым разгромом Восточного фронта, то, по крайней мере, восстановлением его прежнего грозного значения, потребовав от центральных держав притока туда больших сил, средств, огромного количества боевых припасов, создавая опять вечное беспокойство и совершенно сковывая оперативную свободу Гинденбурга» 53.

16 (29) июня Керенский подписал приказ о начале наступления: «Пусть все народы знают, что не по слабости говорим мы о мире. Пусть знают, что свобода увеличила нашу мощь. Офицеры и солдаты, знайте, что вся Россия благословляет вас на ратный подвиг. Во имя светлого будущего Родины, во имя прочного и честного мира призываю вас – вперед» 54. Одновременно министр обратился и к гражданам России, призывая их поддержать армию: «Пусть каждый внесет все, что может, в общий пламенный порыв освобожденного и освобождающего народа» 55. Демонстрация намерений нарушала логику подготовки к операции такого масштаба. Впрочем, для правительства это было уже не важно. «Сейчас наступление, – вспоминал Суханов, – было не “стратегической операцией”, а центром политической конъюнктуры…» 56