Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1917 год. Распад

«Теперь думают речами, воззваниями, подыгрыванием на эпитетах создать “новую железную” дисциплину, – писал Алексеев после своего отстранения, – забывая о том, что материал-то остался прежний и что для пересоздания его нужны поколения. А пока новый цемент для спайки не найден, старый забракован…; думаем как-нибудь из старого “образуется”» 36. Прежде всего, не «образовывалось» на Балтийском флоте. Здесь влияние Временного правительства, во многом благодаря пропаганде большевиков, постоянно сокращалось. Их представитель с гордостью вспоминал о том, как особенно активно действовали его подчиненные именно на тех кораблях, команды которых еще готовы были продолжать войну. Тех, кто выступал против политики братания, называли провокаторами и чуть ли не истеричными трусами 37. Самое интересное, что делал это человек, ни разу не бывавший под огнем неприятеля. Его действия были небезуспешны. Команда линкора «Слава», встретившая Ф. Ф. Раскольникова в мае 1917 г. недружелюбно, уже 13 июня 1917 г. вынесла резолюции о несправедливости посылки корабля в Рижский залив на том основании, что линкор постоянно защищал эти позиции в последние 16 месяцев 38.

Но Керенский продолжал свою политику. При этом он был в состоянии оценить угрозу со стороны немцев. В июне 1917 г. он телеграфировал Брусилову о своих опасениях по поводу возможного десанта противника в Финляндии 39. Положение в армии ухудшалось с каждым днем. Противник с удовлетворением наблюдал за этим процессом. 6 мая 1917 г. Людендорф извещал начальника Генерального штаба Австро-Венгрии генерала Артура Арца фон Штрауссенберга: «Внутреннее разложение русской армии продолжится даже без сильного давления нашей пропаганды. На Восточном фронте время работает на нас. И, кроме пропаганды, я ожидаю даже большего успеха от использования значительных фондов и агентов в Петербурге и в других местностях» 40.

Ожидания были небеспочвенными. Гофман вспоминал: «Офицеры были лишены своих привилегий и смещены. Были созданы солдатские советы. Таким уничтожением дисциплины армия была сведена на нет, войсковые части превращены в вооруженные скопища, не представлявшие никакой ценности в военном отношении» 41. Самая низкая боеспособность русских войск была на северном участке фронта, постепенно возрастая к югу 42. Эту закономерность определяло не только отсутствие ярких успехов в борьбе с германцами, но и близость революционных центров к Северному и СевероЗападному фронтам. Генерал Маннергейм вспоминает, что после Приказа № 1 любому офицеру стало трудно поддерживать дисциплину, и подобная попытка угрожала ему смертью. Нормой стал уход в «отпуск» без разрешения командира.

Большевизм, а скорее анархия особенно бурно развивались в запасных частях, в основном расквартированных в тылу. Особенно опасным был этот элемент в тылу. Вооруженная и привыкшая к безответственности сила привыкала к своей новой роли. Другой силы, которую можно было бы противопоставить ей, не было, и поэтому власти приходилось обходиться уговорами. 10 (23) мая к солдатам гарнизона Петрограда обратились Исполком Петросовета, Всероссийский съезд советов рабочих и солдатских депутатов, Исполком Всероссийского Совета крестьянских депутатов, ЦК эсеров, Бунда, Трудовой группы и т. п. Они призывали не слушать большевиков, зовущих выйти на улицы столицы, и вводили запрет на 3 дня – 10 (23) – 12 (25) июня – на всякие уличные демонстрации в Петрограде 43.

Положение в армии ухудшалось с каждым днем. Вот как описал ситуацию осени 1917 г. один из офицеров 42-й пехотной запасной бригады, расквартированной в Твери: «Этот элемент даже не большевики, а темные люди без прошлого, без хороших традиций, точнее, новые, вынесенные на поверхность из низов люди» 44. Как и в 1905 г., наиболее стойкими оказались артиллерия и кавалерия, то есть части, более всего сохранившие кадровый состав офицеров, унтер-офицеров и старых солдат и резко отличавшиеся от разлагавшейся пехоты, особенно от постоянно братавшихся второочередных частей 45.

Русская артиллерия продолжала сражаться даже тогда, когда пехота бросала поле боя, потому что еще находилась под контролем своих командиров. С этим приходилось считаться пораженческим элементам. Например, в 219-м Котельническом полку, стоявшем на Юго-Западном фронте, при организации братания менее чем за две недели до начала наступления полковой комитет предпринял следующие меры: предупреждение командира полка, что в случае обстрела сектора братания и жертв с любой стороны полк покинет свои позиции; взятие под контроль офицеров; недопущение ненадежных, с точки зрения комитета, солдат на огневые позиции и контроль над батареями артиллерийского полка, стоявшего поблизости 46.