Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1917 год. Распад

Вечером, на митинге в городском театре, Керенский призвал жертвовать на нужды обороны награды и драгоценности. «Ответом является настоящий дождь украшений, настоящий дождь крестов и орденов, падающий с разных ярусов театра и лож на сцену, где размещается стол президиума». Из зала шли женщины с кольцами и серьгами, кто-то протягивал на сцену деньги 17. Все это, как могло показаться, было явным свидетельством силы и правды Керенского. Видимо, поэтому при посещении Одессы он убеждал и командира Сербского добровольческого корпуса, генерала Живковича, в том, что дух революционной русской армии весьма высок и, несмотря на последние неудачи, она вскоре нанесет решающий удар по противнику. Живкович был против употребления своих войск на фронте, Керенскому он не поверил и, как показали дальнейшие события, не ошибся 18.

После Одессы министр отправился на главную базу Черноморского флота. Сюда его просил приехать Колчак, который уже начал терять контроль над подчиненными 19. Совсем недавно казалось, что власть и авторитет командования на Черноморском флоте, среди рабочих и в гарнизоне Севастополя были прочны и надежны. «Если бы кто-нибудь начал агитацию против офицеров вообще, – заявлял еще 4 (17) мая корреспондент «Русских Ведомостей», – героическая фигура Шмидта сейчас бы стала на его дороге» 20.

Здесь даже формировались делегации, которые отправлялись на фронт агитировать за продолжение войны до победного конца. Одна из первых перед поездкой к «товарищам в окопах» посетила Москву, где ее шумно чествовали в Городской думе. Матрос Федор Баткин ответил на приветствия зажигательной речью: «Отечество в опасности! Вот лозунг, который справедливо и вовремя был брошен в русские сердца, – и Черноморский флот, гарнизон и рабочие не могли не поднять своего голоса по этому поводу. Вот с чем мы едем. Мы едем не только за тем, чтобы призвать всех к единению, – мы едем за тем, чтобы, если будет нужно, отдать наши жизни там, на позиции, чтобы показать, как нужно умирать за свободную Россию» 21.

На самом деле ситуация была далеко не безоблачной. 10 (23) мая Исполком флота поставил вопрос об аресте помощника главного командира Севастопольского порта генерала-майора Н. П. Петрова. Колчак протестовал и угрожал покинуть свой пост, но генерала все же арестовали. Командующий немедленно обратился к Керенскому с просьбой уволить его с занимаемой должности. Министр вызвал адмирала в Одессу, откуда они вместе направились в Севастополь 22. Приезда Керенского ждали с нетерпением, город стал готовиться к встрече дорогого гостя еще 17 (30) мая. На следующий день огромная толпа под красными знаменами с криками «Ура!» встречала Керенского и Тома на Графской пристани 23.

Керенский был очень доволен сердечной встречей и даже призвал моряков отчитаться за проведенные накануне его приезда самочинные обыски у представителей семьи Романовых, проживавших в Крыму, и вернуть все изъятые при этом вещи и документы. Министр призвал манифестантов приветствовать командующего флотом – последовало бурное «Ура!» 24. Керенский приказал немедленно освободить Петрова, что и было выполнено 25. Министр покинул Крым с чувством выполненного долга. 19 мая (1 июня) он телеграфировал Львову со станции Раздольная: «Положение в Севастополе весьма благоприятно и возникший там эпизод благополучно разрешен» 26.

«Заложник демократии» явно не понимал того, что происходит. На фронте он был еще популярен, что, без сомнения, это укрепляло его веру в себя. Впрочем, он предпочитал подавать это как веру в людей. Склонность к театральности и позе никогда не покидали Керенского. Приехав в Ригу, «министр, гражданин и первый солдат революции», как его уже официально называла правительственная печать, устроил один из спектаклей, которые так нравились тогда зрителям: «Верой в начатое дело освобождения, верой в людей дышат слова министра. Ему не надо спрашивать, верят ли ему и думают ли так же граждане Риги и солдаты. Перекатный гул криков восторга говорит лучше слов о взглядах и мнении народа. Министру подносят цветы. Он с балкона бросает красивые розы на память успевающим их подхватить» 27. Основная мысль речи Керенского сводилась к тому, что «революционная русская армия ныне – самая свободная в мире», что не могут не понять и не защищать солдаты 28.

Ответом на эти заявления стали заверения во взаимной любви вроде стихотворения «Вождь», посвященного военному реформатору революции: