Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1917 год. Распад

Правда, были и другие точки зрения. Людендорф, например, опасался того, что процессы, вызванные большевистской пропагандой, могут выйти за пределы России: «Для меня не было сомнений в том, что разложение русской армии и русского народа представляет большую опасность для Германии и Австро-Венгрии. Тем с большим опасением думал я о слабости германского и австро-венгерского правительства. Отправление в Россию Ленина наше правительство возложило на себя особую ответственность.

С военной точки зрения его проезд через Германию имел свои оправдания – Россия должна была пасть. Но наше правительство должно было следить, чтобы мы не погибли вместе с ней» 26. Эти опасения вскоре оправдались.

Германская пропаганда вскоре вернулась в германскую армию по принципу бумеранга. В 1918 г. войска, прибывавшие на Западный фронт с Восточного, сражались вяло, пленные из этих частей охотно давали показания на допросах. «Они принесли немцам больше зла, чем пользы. Они подверглись влиянию большевизма. Значительное число солдат не хотело больше сражаться, тотчас же сдавалось в плен и рассказывало обо всем, что знало. Многие солдаты были сторонниками революции в Германии» 27. Но весной и летом 1917 г. опасения заразиться революционной заразой были не столь уж и сильными: слишком уж приятным было зрелище разложения грозного недавно противника.

Эффект от направленной в русские окопы отравляющей пропаганды был очевиден. Агитаторы продолжили свою работу, но на гораздо более прочных основаниях. Именно комитеты стали основной целью германской пропаганды, нацеленной на дальнейшее разложение русской армии, и ее трансляторами. На Пасху 1917 г., то есть через месяц с небольшим, при их помощи было организовано братание в 107 из 214 русских дивизий 28. Немцы активно пользовались для этого таким способом, как братание. Николаи вспоминал: «Германская разведка получила возможность проникать в русские ряды и там агитировать за мир между Россией и Германией. Германские разведывательные офицеры восторженно принимались войсками и их носили на плечах через окопы и лагеря» 29. Вместе с этим весьма значительным по важности направлением была борьба против командования. Наиболее способные немецкие офицеры, знатоки русских реалий и русского языка, добивались просто выдающихся успехов: их действительно буквально носили на руках и охраняли в тылу. Успех был неповсеместным, но немецкая и революционная пропаганда довольно удачно продолжала дореволюционную традицию – искать угрозу измены в верхах 30.

В этом направлении призывы Минского съезда вскоре были услышаны и развиты. Обвинение генералов, якобы предавших армию под Стоходом, было немедленно поддержано «Правдой» в статье «Как натравливают рабочих против солдат. Правда о Стоходе», опубликованной 16 (29) апреля 1917 г. Большевики при этом даже позволили себе некоторый «оборонческий уклон» и подчеркнули единство офицеров и солдат в противовес генералам: «…ужасный 24-часовой упорный бой 21 марта на Стоходе показал, что боевая дисциплина в частях не ослабла; солдаты и офицеры свято выполнили данную присягу на защиту свободной родины» 31. В результате в связи с событиями на Стоходе этим было высказано требование провести чистку командования, которую с охотой поддержал Гучков 32.

В обстановке постоянной дезинтеграции армии началась подготовка замены Алексеева. Принципиально вопрос о смене Верховного главнокомандующего был впервые обсужден вскоре после возвращения Гучкова из Могилева. Ночью под большим и несколько театральным секретом в здании министерства юстиции Керенский собрал «новых младотурок»: П. И. Пальчинского, Б. А. Энгельгардта, Г. А. Якубовича, Г. Н. Туманова. Обсуждался вопрос о том, годится ли Алексеев для роли главнокомандующего. Несколько вяло офицеры все же поддержали эту кандидатуру. Министр юстиции, почему-то считавший для себя возможным вторжение в этот вопрос, явно поддерживал Брусилова. Алексеева Керенский считал креатурой Гучкова.

Политические противоречия среди членов правительства стали вторгаться в далеко не безоблачные отношения между высшим генералитетом. Гучков парировал эту попытку Керенского. Он срочно отбыл в Ставку и оттуда запросил всех главнокомандующих фронтами и армиями по поводу возможной смены Главковерха. Все, за исключением одного воздержавшегося и одного, выступившего против, высказались за Алексеева. За эту поддержку генерал был вынужден согласиться с планом чистки верхов армии. Керенскому пришлось временно отступить 33.