Вадим Каргалов - Полководцы XVII в

Здесь, в южных районах страны, где скопились остатки разбитой повстанческой армии Ивана Болотникова, самозванец надеялся пополнить свои отряды. Он рассылает повсюду «призывные грамоты», щедро обещая «детям боярским» и дворянам высокое жалованье, а крестьянам и холопам — волю и землю. И недовольные «боярским царем» Василием Шуйским служилые люди потянулись в Орел. Увеличивается войско самозванца и за счет «черных людей» и казаков. Но главные надежды по-прежнему возлагаются на помощь из-за границы. И действительно, вскоре в Орел пришли четыреста всадников пана Тышкевича и пана Тупальского, а затем столько же воинов князя Ружинского. К весне войско «царика» выросло до двадцати семи тысяч человек. Это была уже хорошо вооруженная и организованная внушительная военная сила, состоящая из панцирной польской и литовской конницы, наемной пехоты, отрядов казаков под командованием опытных профессионалов — полковников и ротмистров. Военную организацию возглавил гетман Ружинский, оттеснив на второй план пана Маховецкого. Во главе русской части войска встали пан Лисовский и атаман Заруцкий. Войско «царика» готовилось к походу на Москву.

В Москве знали о положении в Орле. Зимой 1608 года в городе Алексине начали собираться царские рати, были сформированы три полка — большой, передовой и сторожевой, назначены воеводы. Затем войско выдвинулось дальше на юг, в город Волхов, где и простояло до весны. Командовал полками брат царя — Дмитрий Шуйский, нерешительный и бездарный военачальник. Шведский историк XVII века Видекинд отмечал, что он не отличался ни уменьем, ни удачей, ни мужеством. Вместо того чтобы сразу ударить на Орел, Дмитрий Шуйский выжидал, действуя крайне осторожно, и в итоге упустил время. Между тем силы, находившиеся в его распоряжении, были значительными. По подсчетам военных историков, в полках Дмитрия Шуйского собралось тридцать-сорок тысяч русских ратников. Правда, состав войска был весьма пестрым: бояре со своими военными слугами, «дети боярские» и дворяне, «даточные люди» из замосковных и северных уездов, татарские мурзы с конными отрядами, иностранные наемники во главе с капитаном Ламсдорфом. Командовать таким разношерстным воинством было трудно, да и боевые качества его оказались невысокими. «Даточные люди», собранные из крестьян и посадских людей, не имели большого желания сражаться за «боярского царя». Недовольство коснулось и части служилых людей. А иноземцы-наемники открыто помышляли об измене. Конрад Буссов писал, что накануне решительного сражения начальники немецкой дружины предлагали Дмитрию свои услуги, обещая при первом же сражении перейти на его сторону с распущенными знаменами (что, кстати, они и сделали). Шатанье в войске усиливало нерешительность Дмитрия Шуйского.

Только во второй половине апреля 1608 года, понуждаемый приказами царя, Дмитрий Шуйский, наконец, покинул Волхов и медленно двинулся к Орлу. Но было уже поздно: наступавшая армия самозванца встретила его на походе. Всего в десяти верстах от Волхова, у деревни Каменка, передовой полк был неожиданно атакован польской конницей. От полного разгрома его спасла только смелая контратака сторожевого полка под командованием князя Куракина, позволившая главным силам Дмитрия Шуйского отступить и развернуться в боевые порядки.

1 мая началось генеральное сражение. Польско-литовская конница неоднократно атаковала, но успеха не добилась. Русские ратники выстояли.

Однако дух царского брата, незадачливого полководца Дмитрия Шуйского был сломлен. Даже не дождавшись исхода сражения, он приказал увозить пушки, чтобы они не попали в руки неприятеля. «Начаша отпускать наряд», — удивленно замечает летописец. Началось общее отступление. Польская и казацкая конница преследовала отступавших почти двадцать верст и была отбита только далеко за Волховом у засеки, когда-то сооруженной для защиты от крымских набегов. Поражение оказалось полным. Русские полки потеряли много убитых и пленных, служилые люди самовольно покидали полки и разъезжались по своим поместьям. Воевода Дмитрий Шуйский прибежал в Москву с жалкими остатками войска. «А прочие все куды успели», — заметил по этому поводу современник. Слабая надежда, что самозванец задержится пол стенами Волхова, где Дмитрий Шуйский оставил пятитысячный гарнизон, не оправдалась. 4 мая Волхов открыл ворота самозванцу.

Возвращение Дмитрия Шуйского и весть о поражении вызвали панику в Москве. Автор Нового летописца, составленного около 1630 года, отмечал: «Бояре же приидоша к Москве, бысть на Москве ужасть и скорбь велия». Тем не менее, царь Василий Шуйский еще имел силы для защиты столицы, важно было только правильно ими распорядиться. Но царь и его военные советники неверно оценили обстановку и планы противника. Они решили, что самозванец пойдет прямо на Москву по Калужской дороге, и именно туда выдвинули наспех собранное войско, а тот двинулся «не тою дорогою», значительно западнее, через Козельск, Медынь, Можайск, Звенигород, и неожиданно появился под самой Москвой. Положение было угрожающим. Хорунжий Будила позднее писал, что в тот день, когда поляки подошли к столице, «там не было никакого войска, кроме стражи».