Даниил Альшиц - Секрет политшинели

Пограничники комендантского взвода лежат цепочкой прямо на траве. Нескольких штабных командиров с пистолетами и вовсе нельзя считать сколько-нибудь серьезной военной силой.

Мы с Андреем отнесли плащ-палатку к большому дереву, возле которого залег начальник разведотдела.

– Капитан-то нестроевой, – шепнул мне Андрей. – И вроде вообще не кадровый.

Андрей подошел к капитану.

– Товарищ капитан, разрешите доложить. Вот трофейные автоматы и ручной пулемет. Запасных магазинов мало. Но патронов хватит для одного хорошего боя.

– Ясно, сержант. Младший лейтенант Корнейко, ко мне.

На правом фланге цепочки пограничников поднялся долговязый человек в плащ-палатке и в каске. Он направился к нам короткими перебежками. Когда он падал на траву, развевающаяся за его плечами плащ-палатка оседала вслед за ним. Казалось, по саду летит огромная летучая мышь.

Корнейко приблизился, и капитан приказал ему раздать три трофейных автомата и запасные рожки к ним.

Андрей снова обратился к капитану:

– …Неплохо бы послать кого-нибудь вниз. Там могут проходить одиночные бойцы, легкораненые. Может, часть какая-нибудь двигается. За дорогой рабочие возятся, броневые колпаки устанавливают. У них есть оружие. Пусть все, что можно, сюда направляют. Фашистов выпускать на шоссе нельзя.

– Дело.

Капитан подозвал майора и объяснил ему задачу.

– И последнее, товарищ капитан.

– Говорите, сержант.

– Разрешите паренька этого, Данилова, – Андрей кивнул в мою сторону, – отправить вместе с майором. Он шустрый и район этот знает. Быстро обегает поле, соберет стройбатовцев.

– Разрешаю. Идите с майором, Данилов.

Мне сразу стало жарко и стыдно, точно мне влепили пощечину. Не надо меня спасать, Андрей. Я здесь останусь.

– Для пользы же тебя посылают, пойми, – начал было Шведов.

Но капитан вмешался:

– Идите один, майор.

– Слушаюсь, – майор исчез в кустах.

– Правильно вы поступили, Данилов, – сказал капитан. – Не трус вы, значит.

– И не дезертир.

– Ну, ладно, ладно, чего не бывает. Разобрались ведь. Шведов подполз ко мне поближе, нащупал мою руку и пожал.

– Извини, друг. Про мамашу твою подумал. Заботливая она у тебя. Одеколон ее вспомнил «для промывания ран». Градусник…

– Понимаю, Андрей. Спасибо. Но мою маму вы себе неверно представляете…

– Ну, сказал же: извини. Понял я это. Давай на всякий случай попрощаемся, друг. Потом некогда будет, – Андрей снова пожал мне руку.

– Главное, Саня, не отчаивайся. На войне всякие неожиданности могут быть. Ты сам в этом убедился. Мы не на необитаемом острове. Мы – участок фронта. Может быть, командующий фронтом генерал Жуков сейчас думает: «Эх, продержался бы Саня Данилов минут двадцать, успел бы я в это время что-нибудь сюда подбросить…».

Зеленая ракета из-под горы прошуршала в небо.

– Как полагаете, сержант, – спросил капитан у Шведова, – удержим оборону?

– Продержимся малость. Немцы ночной бой вести не умеют, избегают его… А тут уж им, видно, приспичило… Штурмовать высоты – тоже не великие они мастера. Обычно в обход норовят… Но и мы тоже не в лучшем виде их тут встречаем. Окопчики не отрыты для бойцов. Все на голом месте. Огневых средств мало…

– Кто же знал, что так получится! Отдам приказ: «Всем умереть, но с места не сходить!».

Капитан уже приподнялся было на локте, чтобы встать, но Андрей тронул его за рукав.

– Извините, товарищ командир. Только приказа «всем умереть» давать не надо бы. Тут бы такие слова найти, чтобы не погасли люди, а загорелись.

– Не мастер я на слова, сержант. Да и времени нет особенные слова подыскивать.

– Времени отмерено мало, – подтвердил Андрей. – Минуты.

– Ладно. Скажу по-простому, как сам чувствую.

Капитан встал во весь рост и громко, так, чтобы слышали все, сказал:

– Сейчас бой будет. Справа и слева от нас обороняются другие подразделения штаба дивизии. Нам надо этот участок удерживать до конца. Фланги наши прикроют. На другую помощь приказано не рассчитывать. Короче – каждому быть за десятерых. А эту землю, – капитан несколько раз указал пальцем в траву, – приказываю эту землю считать Ленинградом.

Последние слова подействовали на меня необыкновенно. Я почувствовал, что сам вместе с землей, к которой приник, тоже Ленинград. Крошечная частица его брони и гранита, его огня и стали.

Атака началась минометным огнем. Потом полезли солдаты… Автоматы. Каски. Пряжки. Галдеж, заглушенный сплошным треском очередей.