Александр Скоков: На всех была одна судьба

Путь к Лемболовским высотам, где в ноябре 1942-го на бронепоезде № 30 принял первый бой молодой краснофлотец Сергей Соломин, начался для него летом 1941 года в небольшом городке Советске Кировской области. Девятнадцать ребят, только что окончивших 9 классов, направили через военкомат документы в Ейское летное училище. В глубинке Кировской области (лесной вятский край) они, как и многие их сверстники страны Советов, мечтали о море и небе. Мечтали и готовились. Легкая атлетика, футбол (Сергей выступал за сборную города), да еще занятия в музыкальной школе, которую он тоже закончил успешно по классу скрипки. Его музыкальный талант так пригодился потом на бронепоезде, в минуты отдыха. Правда, не скрипка – баян, но в его руках любой инструмент, даже валторна, мог тронуть слушателей до самой глубины души… На железнодорожную станцию Котельнич, за сотню километров, их маленький отряд отправился пешком – транспорта не было: с первых дней войны страна работала на фронт. Но с полпути их вернули. К Приазовью приближался фронт, училище могли эвакуировать. К тому же по приказу наркома обороны призывной возраст определили в 18 лет.

22 сентября 1942 года Сергею исполнилось восемнадцать, а 23-го повесткой его вызвали в военкомат. Накануне они были там всей группой. Могли послать на Волгу, в Сталинград или на защиту Невской твердыни. Ребята единогласно решили: на Балтику, в Ленинград.

И снова до Котельнича пешком. На станции формировался «пятьсот веселый» для новобранцев. Двухосные теплушки с нарами показались им уютным жильем после скитаний под дождем в скверике (вокзальчик был забит ранеными), здесь уже чувствовался фронт. «Пятьсот веселый» покатил туда, навстречу санитарным поездам, эшелонам с эвакуированными. Буй, Галич, Вологда, Тихвин…

9 октября, под ветром и дождем, в темноте (ни согреться, ни закурить), жались они друг к другу на причале в ожидании самоходной баржи. Наконец команда: всем в трюм. Впереди – штормовая Ладога. Сопровождал их «малый охотник» с краснофлотцем за ДШК. Моряк в бескозырке, окатываемый волнами, прикрепленный ремнями к пулемету, стал для них, новобранцев, символом балтийской отваги. А над головой, в небе, гремел яростный воздушный бой… На западном берегу прибывающее пополнение проходило через санпропускник и следовало до станции пешком. Когда объявили привал – повалились на холодную землю, кто где стоял.

Погрузка началась глубокой ночью, и уже утром их встречал город-воин Ленинград. На платформе № 1 Финляндского вокзала новобранцев приветствовали командиры и старшины. Несмотря на оцепление, кое-кому из гражданских удалось проскользнуть к прибывшим с Большой земли. Изнуренные голодом лица, исстрадавшиеся глаза… Осенью 1942 года ценилась каждая крошка. Рядом с Соломиным оказался высокий, интеллигентного вида мужчина, истощенный, как все ленинградцы. Сергей отдал ему остатки из своего дорожного пайка.

«Смирно! Направо!» – взвод за взводом проходили они мимо памятника Ленину, укрытого насыпью, мешками с песком от вражеских бомб и снарядов. По Литейному мосту, Невскому (тогда – проспект 25 Октября) входили они в центр города, где всё – история, память, подвиг… Не только он, вятский паренек, – каждый из них, ступивший на асфальт и брусчатку ленинградских проспектов, испытал в те минуты великое потрясение. Набережные, каналы, творения великих зодчих, жилые дома с проемами амбразур, бывшие витрины, заложенные мешками с песком, плакаты на стенах, призывающие дать отпор врагу… Лик города-солдата был суров и мужествен. Во всем чувствовалась непреклонная воля ленинградцев выстоять, победить. Пасмурный день, Нева в гребешках волн, балтийский ветер в лицо, замаскированные у набережных корабли, разрушенное левое крыло Гостиного двора, Дом книги с разбитой наверху стеклянной сферой, редкие прохожие, провожающие долгим взглядом их, будущих защитников Невской твердыни. На свежих мальчишеских лицах пока еще не было печати грозной блокадной зимы.

Брусчатка Мойки привела их в Балтийский флотский экипаж. Эти пять суток, проведенные в экипаже, были наполнены тяжелой работой, на которую способны были только они, с молодой нерастраченной силой. Разгружали торф в районе Финляндского вокзала, расчищали захламленные чердаки жилых домов; в экипаже подплава они, облаченные в легкие водолазные костюмы, забравшись в огромные чаны, трамбовали ногами для засолки «хряпу».