Евгений Лукин - Танки на Москву

– А ты чего приехал?

– Ищу Абу – у него мой друг.

– Абу?

– Говорят, его штаб на улице Горького.

Чеченцы переглянулись, показали на нескончаемый ряд разрушенных домов:

– У нас все улицы – горькие.

Турину нацепили на глаза зеленую повязку, по которой черной арабской вязью струилась сура из Корана. Как пояснили ополченцы, штаб полевого командира Абу должен находиться в неизвестности. Сначала капитан пытался считать толчки, когда везшая его машина подпрыгивала на ухабах, но потом перестал – число запылилось, приближаясь к беспредельному.

Неизвестность предстала тихим яблоневым садом, огражденным стальным решетчатым забором. В глубине белел одноэтажный домик. На крыльце сидел патронташный человек, перебирая гильзы, как четки. Его губы шевелились в непрестанной молитве.

Домик казался светлым и просторным – должно быть, оттого, что обстановка была скудной. Турина усадили в комнате, где стояли канцелярский стол с лампой да тумбочка с телевизором. Потянулось время ожидания. Вошла женщина в сатиновом халате, какой обычно носят школьные уборщицы, и принялась мыть пол. Капитан спросил ее имя. Оно оказалось таким же застиранным, как халат, – Клава. Следом появился патронташный человек, включил телевизор и удалился.

На экране высветился солдатик – белобрысый, в веснушках. Он беспомощно лежал на земле, связанный по рукам и ногам. К нему приблизился боевик – на правой щеке пылал зловещий рубец. Схватив пленного за подбородок, он выспренно произнес: «Ты хотел пролить кровь моего народа – я пролью твою. По нашим обычаям я зарежу тебя, как барана, повернув голову в сторону Каабы». Взмахнув длинным ножом, боевик перерезал горло, сунул пальцы в разверстую рану и выудил язык. Жертва билась в конвульсиях, подрагивая живым галстучком, торчащим из шеи. Темная кровь бурно растекалась по траве и, казалось, капала с экрана.

Клава привычно протирала шваброй замызганный пол. Турин подумал, что внизу, в подвале, наверняка томятся другие солдатики.

Комок подступил к горлу.

– Здесь много таких? – капитан не узнал собственного голоса.

Клава беззвучно заплакала и усерднее заработала шваброй. Турин понял, к какому горю прикоснулся, и сам себе ответил: «Здесь много таких, Господи!».

За окном послышался шум – подъехал джип, на капоте которого проступали английские буквы, сулившие свободу и безопасность. Вышли двое. Один, бородатый горец, горячо жестикулировал, приглашая: «Мой дом всегда открыт для тебя». Другой, долговязый джентльмен, раскланивался, сохраняя вежливую дистанцию, точно боялся запачкать военный френч: «Спасибо, thank you». На прощанье они дружески обнялись:

– Брат, до встречи.

– Bye-bye, брат.

Джип тронулся. Хозяин дома, пока машина не скрылась, задумчиво глядел вослед. Нахмурившись, поднялся на крыльцо, прошел в комнату – по телевизору продолжал крутиться сериал показательных казней, перемежаясь рекламными пытками. Взглянув на экран, хозяин повеселел – на его правой щеке заиграл багровый рубец:

– А, мультики смотрим!

Яблоневый сад озарялся вечерним светом. Косые тени медленно скользили по ступеням. Патронташный человек перебирал на четках свинцовую вечность. Из открытого окна доносились обрывки разговора.

– Как зовут твоего друга?

– Глебов. Старший лейтенант Глебов.

– Он что – с разбившегося вертолета?

– Да. С ним еще была медсестра.

– Знаю, знаю.

К крыльцу подбежал старый волкодав в подпалинах шестого дня творения. Покосился на дверь, потянул носом – съестным не пахло. Опустив морду, завалился под забор, смежил глаза. Только чуткий слух остался стеречь осенние шорохи мира.

– Что дашь за них?

– Два грузовика.

– Три.

– Абу, почему три?

– Себя посчитай.

Зашуршали ступени – люди вышли из дома. Хозяин неприметно кивнул головой – железная калитка распахнулась, и ветер свободы ворвался в яблоневый сад.

Обратная дорога оказалась куда короче. За поворотом открылись городские развалины. На центральной площади все так же гарцевали боевики, бросая по сторонам вызывающие взгляды. Мимо с опаскою двигались прохожие, обходя газоны, где среди пожухлой травы бледнели таблички: «Осторожно, мины!». Земля Аллаха на каждом шагу грозила смертью…

Порог казармы был облеплен комьями глины, сбитой с ботинок, – верная примета, что офицеры уже вернулись домой. За дверью звучала дикторская речь – по телевизору передавали последние новости. Турин вошел в помещение и остолбенел: на экране светился белобрысый солдатик. Он был как две капли воды похож на того, зарезанного полевым командиром Абу. Московский диктор с важным видом сообщал, что сегодня боевики в очередной раз проявили добрую волю: освободили пленного, ничего не потребовав взамен. В казарме раздался нервический смех: офицеры знали истинную цену сказанного. Капитан присоединился к ужину.