Array Сборник статей - Влесова книга. Троянский конь норманнизма

И все же повторим наш вопрос: зачем создавали ВК? Трудно предположить, чтобы стимулом для этого трудоемкого предприятия стал чисто научный интерес к истории славян или языческой религии в ее связях с «ведизмом»: маловероятно, что создавали фальсификат, чтобы на его же основе заниматься научными разысканиями. Ведь самые смелые домыслы дилетантов основываются, как правило, на вольном истолковании подлинных источников. Нельзя ли предположить, что сыграли свою роль чисто идеологические мотивы? Миролюбов писал: чтобы найти силы для борьбы с советским строем, «явлением демоническим и антихристианским», нужно «таить в себе божественное начало» (т. 3, с. 110–111), нужно помнить, что «в русской душе – источник мистического прозрения прошлого вечного» (там же). И поэтому задачу «редакции «Жар-птицы»» он формулирует как «изучение славянского прошлого, возможно более далекого» и заявляет, что он и его единомышленники хотели бы это прошлое «разыскать» (т. 9, с. 9). Разыскать «нужное» прошлое не удалось, и его пришлось создавать самим. Не в этом ли разгадка истории «Влесовой книги»?

Но если создание ВК действительно преследовало чисто идеологические задачи, то необходимо решительно отделить от создателей ВК тех любителей отечественной истории, которых ввела в заблуждение мистификация Миролюбова и Кура. Они, эти любители, на основе безответственных публикаций надеялись увидеть в ВК ценнейший исторический источник, который позволяет проникнуть в такие глубинные пласты нашей истории, о которых не сообщают ни летописи, ни свидетельства европейских историков-современников. Этих поклонников ВК подвели доверчивость и ограниченные знания сложнейших проблем этногенеза, истории Античности и Средневековья, истории, языка, истории религиозных воззрений и философии.

Другое дело – те журналисты и писатели, которые, выступая в защиту ВК, не только не обратились за консультацией к специалистам, но, напротив, открыто критиковали науку, обвиняя ученых в предвзятости, чрезмерном скептицизме и даже отсутствии патриотизма. Такая позиция тем более недостойна, так как опиралась на неточную, а в ряде случаев откровенно искаженную информацию. История ВК, думается, напомнит всем о том, что в погоне за сенсацией не следует пренебрегать элементарными правилами научных исследований и научной этики.

Итак, я попытался доказать, что та «Влесова книга», о которой спорили в нашей печати в 70-х гг., вовсе не бесценный исторический источник, а мистификация, при этом созданная в весьма близкое от нас время.

Но как же быть с теми оговорками и противоречиями в высказываниях Ю. П. Миролюбова, которые дают основание допускать, что какие-то дощечки (с молитвенными текстами, выжженными железом, а не процарапанными ножом) он все же видел? Не восходит ли к их числу та единственная дощечка (напомним: она значительно отличается по объему содержащегося на ней текста от остальных), фотографию которой он решился опубликовать?

Еще в 1960 г., задумываясь над возможным образчиком подделки, Л. П. Жуковская назвала в этой связи имя А. И. Сулакадзева [97].

Коллекционер и собиратель А. И. Сулакадзев (умер в 1830 г.) был известен не только своим собранием рукописей и раритетов (среди которых были и такие, как дубинка Добрыни, камень с Куликова поля, на котором будто бы отдыхал Дмитрий Донской, и подобное), но прежде всего своими подложными приписками, с помощью которых он придавал подлинным рукописям особую ценность, искусственно их удревняя или привнося в них уникальные известия [98]. Не чужд был Сулакадзев и изготовления поддельных рукописей. Его подделки смутили даже престарелого Г. Р. Державина, опубликовавшего фрагменты из них с факсимильным воспроизведением текста (вероятно, с рисованной копии) и со своим поэтическим переводом [99].

Археограф и библиограф Е. Болховитинов упоминает эти сулакадзевские подделки в своем «Словаре»: «Некоторые и у нас хвалились также находкой якобы древних славено-русских рунических письмен разного рода, коими написан Боянов гимн и несколько провещаний новогородских языческих жрецов, будто бы пятого века. Руны сии очень похожи на испорченные словенские буквы» [100]. В статье «Боян», вошедшей в «Биографии российских писателей», Е. Болховитинов также упоминает сочинения Сулакадзева: «Недавно появился было найденный целый древлеславянский гимн Боянов князю Летиславу, писанный на пергаминном свитке красными чернилами, буквами руническими, доныне у нас бывшими в неизвестности. (Мнимый подлинник сего гимна и еще целая книга нескольких древних оракулов новогородских, писанных также на пергамене, находятся у г. Сулакадзева. – Примеч. Е. Болховитинова). В сем гимне довольно подробно сам Боян о себе рассказывает, что он потомок Славенов… что отец его был Бус… что старый Словен лично видывал его, и прочее, но гимн сей в свет еще не издан и критикою не удостоверен, а потому за историческое доказательство принят быть не может» [101]. Но если Е. Болховитинов словно бы колеблется в вынесении окончательного приговора, то выдающийся лингвист А. Х. Востоков совершенно безапелляционен в своем суждении о языке одного из сочинений Сулакадзева: «Исполненное небывалых слов, непонятных словосокращений, бессмыслицы, чтоб казалось древнее» [102]. Характеризуя язык сочинений и приписок Сулакадзева, М. Н. Сперанский также писал, что «они часто представляют бессвязный набор слов, показывающий бессилие автора справиться с самыми простыми оборотами старинной речи» [103].