Матвей Гречко - Русская история в легендах и мифах

Карьера была стремительной: в 1929 году ее пригласили в Мариинский театр, а затем – в Большой. Вера Александровна перепела практически весь меццо-сопрановый репертуар: Амнерис, Любава («Садко»), Любовь («Мазепа»), Любаша («Царская невеста»), Марфа, Марина Мнишек («Борис Годунов», Кармен, Аксинья («Тихий Дон» Дзержинского, первая исполнительница) и другие. Она гастролировала и за рубежом, особенный успех имела в Осло, в Норвегии, где послом была Александра Коллонтай. Сталин не пропускал ни одного ее спектакля и даже как-то заметил певице, что, слушая оперу «Кармен», ревнует ее к Хозе.

Вера Давыдова.

На основе ее воспоминаний Леонард Гендлин создал книгу «Исповедь любовницы Сталина», где подробно описал ее роман с вождем, длившийся 19 лет. Все началось с того, что однажды Вера Александровна нашла после спектакля у себя в кармане шубы записку: «Около Манежа Вас будет ожидать машина. Шофер доставит Вас на место. Записку сохраните».

Давыдова была замужем, мужа любила и отлично понимала, что произойдет. Она боялась, понимала, что не может отказаться, и в то же время сознавала открывающиеся перед ней возможности. Певицу отвезли на дачу Сталина, где уже все было готово к ее приезду.

«После крепкого горячего кофе, вкуснейшего грога стало совсем хорошо. Боязнь и растерянность улетучились». С удивлением певица обнаружила, что «отец народов» ростом ниже ее. Он проводил ее в комнату, где стояла большая низкая кушетка, и попросил разрешения снять френч. «На плечи он накинул восточный халат, сел рядом, спросил: «Можно потушить свет? В темноте легче разговаривать». Не дождавшись ответа, он погасил свет. И. В. меня обнял, умело расстегнул кофточку. Сердце мое затрепетало. «Товарищ Сталин! Иосиф Виссарионович, родненький, не надо, я боюсь! Пустите меня домой!..» На мой жалкий лепет он не обратил никакого внимания, только в темноте загорелись ярким пламенем его звериные глаза. Я еще раз попыталась вырваться… но все было напрасно».

Родные певицы объявили книгу фальшивкой.

После смерти Сталина, в 1956 году Давыдова ушла со сцены, поселилась в Тбилиси и занялась педагогикой.

Марина Тимофеевна Семеновародилась в 1908 году в Петербурге, в простой семье. Отец умер рано, отчим был простым рабочим на одном и петроградских заводов. Мать была вынуждена воспитывать шестерых детей. Ей помогала подруга Екатерина Георгиевна Карина, которая вела танцевальный кружок. Она обучила Марину азам танца, а после, по ее совету, Марина взялась поступать в хореографическое училище. Девочка была грациозной, но слишком худой и бледной, поэтому знаменитая Ваганова ее отвергла, а вот В. А. Семенов, один из ведущих танцовщиков, – поддержал однофамилицу. Благодаря его вмешательству Марину все же приняли в училище, а вскоре определили в интернат при нем (позже этот человек стал ее мужем, хоть и был ее в два раза старше). И через несколько лет она все же попала в класс Агриппины Вагановой.

Мария Семенова.

«У меня на уроке появилась блондиночка, очень миниатюрная с маленьким личиком, ничем не выдающаяся своим наружным видом. Даже можно сказать, скорее, невзрачная. Я продолжала задавать различные движения и все время наблюдая, что за экземпляр добавили в мой класс».

Вскоре Марина Семенова стала первой ученицей. С тринадцати лет она уже выступала на сцене. Это балеты «Тщетная предосторожность», «Волшебная флейта», «Дон Кихот»…

В Мариинском театре она миновала ступень кордебалета, так как уровень ее танцевальной техники был очень высок. Там она танцевала 4 года, это были партии Одетты-Одиллии, Авроры, Раймонды, Аспиччии, Флорины. Затем ее «забрали в Москву».

«При близком рассмотрении она являла собой довольно пышнотелую, с маленькой, складно посаженной головкой, сильным торсом женщину времен крепостного театра Параши Жемчуговой», – такой запомнила Марину Семенову Майя Плисецкая.

«Приезжая из Москвы, Семенова забегала на урок Вагановой к нам в класс, – вспоминала балерина Вера Красовская. – Сверкая бриллиантовыми серьгами, она небрежно бросала роскошное меховое боа на полку и делала урок, приводивший Ваганову то в восторг, то в отчаяние».

Кем были подарены роскошные бриллианты, ни у кого не вызывало сомнений.