Карл Ботмер - С графом Мирбахом в Москве

Съезд Советов, проходивший в Большом театре в дни убийства Мирбаха и восстания контрреволюционеров, был использован Лениным и Свердловым для решительных действий. На заседании съезда вскоре после совершенного убийства социалисты-революционеры, и в первую очередь Спиридонова, снова начали решительно выступать против Брестского мира, Германской империи и ее дипломатической миссии. Присутствовали многочисленные представители Антанты и несколько немцев. О происходящем знали пока еще только соучастники и комиссары. Ленин отразил нападки, но о предстоящих решительных действиях умолчал. Вечером все члены съезда были заперты в здании, только большевики были выпущены. Остальные были задержаны до 8 июля. Часть депутатов - лидеры социалистов-революционеров - была арестована и отведена в тюрьму. Другие отпущены, основных же виновных, прежде всего Карелина и Камкова, задержать, конечно же, не удалось.

Все время напрашивается вопрос, нельзя ли было предотвратить убийство, проявив большую осторожность, лучше организовав службу контроля. Этот вопрос будет задан и дома. Следует согласиться, что покушение на графа окончилось бы неудачей, если бы уже 6 июля у нас были организованы такой контроль и такая проверка всех посетителей без исключения, какие производятся сейчас. Тогда не удалось бы скрыть три бомбы величиной с кулак (третья была найдена в оставленном портфеле Блюмкина) и пистолеты. Другой вопрос, что для служащих признанного нами правительства, снабженных исправными документами, все-таки могли сделать исключение. Как уже не раз бывало, умнее становишься задним числом.

На общем состоянии нашей службы безопасности до 6 июля отрицательно сказывалась, несомненно, определенная ревность дипломатов по отношению к солдатам, которую по-человечески даже можно понять. Первые были хозяевами дома, которые, так сказать, оказывали последним гостеприимство. Унтер-офицеры, адъютанты и военнопленные снова относились к тому кругу, где действовал военный приказ, представители которого обладали большим опытом. Службу безопасности несли отдельные лейтенанты, у которых оставалось для этого необходимое время. Такая двойственность мною уже упоминалась при других обстоятельствах. Это неизбежно там, где соприкасаются военные и гражданские силы. То, что такая двойственность вредна в больших делах, посвященные знают с самого начала войны, а с лета 1917 года, когда случилась мирная революция, об этом знает каждый ребенок. Конечно, у нашего противника в этом отношении ситуация аналогичная, но у него в правительстве состоят такие государственные люди, которые действительно правят и не ограничивают действия военного руководства чисто военными делами, а дают ему возможность действовать для решения общей задачи. Глубоко ошибаются наши дипломаты, в том числе один из здешних, когда считают, что некоторые генералы и генштабисты иногда оставляют свою непосредственную службу из-за стремления к власти и руководству. Просто на войне ничто для солдата не может быть лучше чувства надежности тыла, в котором работу выполняют компетентные люди. К сожалению, в Берлине - в большом, а у нас - в малом проявляется взаимное ничем не оправданное недоверие, которое вредит делу.

Предупреждений и угроз в адрес немецкой дипломатической миссии и особенно в адрес посланника было достаточно с самого начала. С середины июня таких письменных угроз накопилось много, по ним большевистская служба безопасности проводила расследование, но безрезультатно. В одном из извещений в начале июля указывался способ планируемого покушения и говорилось, что покушение будет предпринято в один из дней с 5 по 8 июля. Проведенное правительством немедленное расследование показало, что это дезинформация, не имеющая под собой никакой основы. Покушение, как оно состоялось на самом деле, не соответствовало тому, о котором указывало извещение.

Я уже упомянул, что несмотря на результаты расследования, нами были приняты меры, чтобы обезопасить графа Мирбаха. Сам он был против этого, так как считал, что защиты от вероломного убийства не существует, и от мыслей о личной безопасности был слишком далек.

В одном из предупреждений указывалось даже на то, что очагом происков в отношении дипломатической миссии является Чрезвычайная комиссия. Однако советское правительство категорически не признавало возможность участия в заговоре своих служащих. Дзержинский с негодованием отмел подозрение, падавшее на Лубянку II.