Александр Мещеряков: Самая красивая: природа Японии в интерпретации Сига Сигэтака

Идеи Сига Сигэтака обладали для читателей книги и для него самого огромной убедительностью. Любые реалии, которые преподносила жизнь, истолковывались как дополнительное доказательство теоремы об уникальности природы Японии и тех людей, которым выпало счастье жить в этой стране. Особой «духоподъемностью» обладала в этом отношении японско–русская война, в которой впервые в истории азиатская страна нанесла поражение европейской державе. От этой победы кружилась голова. Точно так же, как и от участия Японии в Первой мировой войне, приведшего к новым территориальным приобретениям. Япония успешно вписалась в мировой империалистический порядок, национальный дух парил, страх утери идентичности больше не мучил Сига. В своей новой работе «Иллюстрированное продолжение мировых ландшафтов» («Дзоку сэкай сансуй дзусэцу», 1916 г.) он уже «забыл», как в «Японском ландшафте» обличал тех авторов, которые выискивали в Японии «кусочки» Европы. Один из параграфов книги назывался «Японский Рейн и японская Швейцария», где в качестве «японского Рейна» фигурировала речушка Кисо протяженностью в 227 километров. Напомним, что длина Рейна составляет 1320 километров.

Мысль Сига Сигэтака работала быстро. Его соотечественники не отставали от него. Сига именовал Японию «островной страной» и находил, что эту страну ждет блестящее будущее. И действительно, после присоединения Кореи (1910 г.) многие публицисты поспешили объявить Японию теперь уже «материковым государством» (тайрику кокка). Когда же в 1920–1930‑х гг. активизировалась дискуссия о перенаселенности Японии, понятие «островная страна» приобрело сугубо отрицательные коннотации, закрепленные и в современных словарях (так, толковый словарь «Кодзиэн» утверждает, что термин «островной характер» — симагуни кондзё — подразумевает, что жители островной страны отличаются «скрытностью» и «узостью» взглядов). Такому переосмыслению в немалой степени способствовал отказ Великобритании продлить союзный договор (1921 г.), что вызвало в Японии шквал обвинений в «предательстве». Изначальная концепция «Поднебесной» не предполагает территориальной экспансии, но к этому времени она была уже в достаточной степени переосмыслена и даже превращена в свою противоположность. Япония объявила себя азиатским лидером, провозглашая идею паназиатизма под эгидой Японии, в 30‑х гг. ХХ в. она ввергла себя в серию войн, выиграть которые не имела ни малейшего шанса. Поэтический модус описания взял верх над трезвым расчетом, и реалии жизни не простили такой дискриминации.

Мещеряков, А. Н.

2006. Император Мэйдзи и его Япония. М.: Наталис.

2009. Быть японцем: история, поэтика и сценография японского тоталитаризма. М.: Наталис.

2010а. Взгляд и нечто. Близорукость и дальнозоркость японской культуры. В: Мещеряков, А. Н., Япония в объятиях пространства и времени. М.: Наталис.

2010б. Гора Фудзи: между землей и небом. М.: Наталис.

2010 в. Раннеяпонские карты как феномен культуры. В: Мещеря- ков, А. Н., Япония в объятиях пространства и времени. М.: Наталис.

2011. Стать японцем: топография тела и его приключения. М.: Эксмо.

Оомуро Микио. 2003. Сига Сигэтака «Нихон фукэй рон» сэйдоку. Токио: Иванами бумпо.

Сига Сигэтака. 1995. Нихонфукэй рон. Токио: Иванами бумпо.

Торопыгина, М. В. 2004. «Большие» и «маленькие» герои в средневековой японской литературе. В: Торопыгина, М. В., Россия и Япония: диалог культур и народов. М.: Наталис.

O-Young Lee. 1984. The Compact Culture. The Japanese Tradition of ‘smaller is better’. Tokyo; New York; London: Kodansha International.

[1] Благодарим Е. К. Симонову — Гудзенко и А. А. Лисицыну за указание на трактат Нисикава Дзёкэн как важный текст для нашего исследования. Мы пользовались оцифрованной версией издания, хранящегося в библиотеке университета Васэда (без пагинации).

[2] Восприятию Фудзи в Японии и на Западе посвящена наша книга (Мещеряков 2010б).