Олег Кен - Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934

Данное решение Политбюро было принято через три дня после того, как Ю. Сельямаа вылетел с официальным визитом в Варшаву (22 мая) (на обратно пути он посетил Ригу). Приглашение было сделано польской стороной в самом начале мая. На аэродроме Сельямаа был встречен главой МИД Польши Беком, которого сопровождала супруга. Поскольку впервые со стороны Бека в отношении иностранного министра было проявлено такое уважение, пресса не замедлила особо подчеркнуть это. В Варшаве у эстонского министра состоялась беседа с Пилсудским. Польская сторона заверила гостя, что не будет чинить препятствий сотрудничеству прибалтийских государств, если только оно не будет происходить за счет виленского вопроса [1565]. Оценивая визит Сельямаа в Варшаву, полпред Устинов отмечал, что он был крайне необходим польскому правительству, так как Эстония осталась единственной опорой Польши в Прибалтике; при этом, он считал, что основным в польско-эстонских отношениях остается тесное военное сотрудничество. Совершенный Ульманисом переворот, по его информации, оценивался и в Варшаве, и в Таллине негативно, поскольку неизбежно вел к росту германофилии в Латвии, что ослабляло позиции Польши и мог повлечь ослабление союзнических отношений Латвии с Эстонией [1566].

Под новым литовским министром иностранных дел имелся в виду С. Лозорайтис, сменивший Д. Зауниуса при формировании А. Сметоной нового кабинета министров 11 июня 1934 г. (после неудачной попытки военного переворота в ночь с 6 на 7 июня). Однако идея с приглашением литовского министра иностранных дел возникла в Москве еще зимой, а в марте Зауниусу уже было передано приглашение; он предложил тогда отложить свой визит в связи с тем, что было неясно, удастся ли НКИД получить согласие на приезд эстонского и латвийского министров. При возвращении к этой теме в апреле 1934 г. ситуация для благоприятного отношения Каунаса к приглашению из-за переговоров с Польшей о подписании протокола о продлении пакта о ненападении изменилась для советской стороны не в лучшую сторону. В Москве придавали огромное значение быстрейшему подписанию протокола с Польшей, но в ходе переговоров ей пришлось пойти на значительные уступки польской стороне. Неделей ранее Б.С. Стомоняков предупреждал полпреда в Литве, что, «к сожалению, придется, видимо, пойти на подписание вместе с протоколом о продлении пакта, заключительного протокола, в котором наряду с заявлением, что у сторон нет никаких обязательств и связывающих их заявлений, противоречащих постановлениям мирного договора, будет также заявление, сводящееся к тому, что нота Чичерина (приложенная к советско-литовскому пакту 1926 г.) не может истолковываться как наше вмешательство в решение виленского вопроса». Б.С. Стомоняков признавал, что подобное согласие Москвы доведет существующее в Литве «сознание изоляции» до «сознания паники», усилит элементы, стремящиеся к соглашению с Польшей, и ослабит «позиции правительства Сметоны-Тубялиса [1567]. Незаинтересованность СССР в капитуляции Литвы перед Польшей обусловила очередное изменение советской позиции в отношении образования Малого прибалтийского блока; благожелательное отношение к литовской инициативе о политическом сближении с Эстонией и Латвией рассматривалось в тот момент времени в Москве как одно из средств, способных усилить международное положение Литвы и несколько ослабить ее недовольство по поводу «отказа» СССР от ноты Чичерина. 26 апреля литовскому посланнику Ю. Балтрушайтису был вручен советский меморандум, в котором выражалась поддержка литовской инициативе. В середине мая в Москве возникли опасения, что в Литве, по примеру Латвии, может произойти военный переворот. В 1 Западном отделе НКИД считали, что предвидеть в какую сторону «метнется литовская военщина, невозможно. Для усиления советских позиций в Каунасе было решено проинформировать Сметону о возможности выступления военных, а также, в очередной раз, пригласить в Москву Д. Зауниуса и начальника Главного штаба генерала П. Кубелюнаса [1568]. Вместе с тем, неопределенность внутриполитической ситуации в Литве вынуждала Москву не спешить с принятием принципиального решения о продаже Каунасу оружия, несмотря на обращение Сметоны. После упоминавшейся выше попытки переворота и Зауниус, и Кубелюнас лишились своих постов. Идея приглашения в Москву главы литовского МИДа не была оставлена в стороне: ослабление советского влияния сопровождалось возрастанием значения этого прибалтийского государства для внешнеполитических целей СССР, прежде всего в связи с переговорами о создании Малого прибалтийского союза и переговорами о восточноевропейском пакте о взаимопомощи. Это обусловило согласие Москвы на продажу Литве оружия и оказание ей экстренной экономической помощи [1569].