Олег Кен - Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934

Ввиду неразрешенности бессарабской проблемы и из-за желания обеспечить наиболее выгодную правовую редакцию документов об установлении ноты отношений ни одна из сторон стремилась не проявлять повышенной заинтересованности в переговорах о взаимном признании, однако быстрота, с которой происходило разложение Версальского порядка побуждала в возможно более краткий срок устранить это препятствие к международному взаимодействию СССР и Румынии. 13 февраля, приступая к разочаровывающими переговорами с Ю. Беком, Литвинов сообщил министру иностранных дел Румынии Н. Титулеску о намерении встретиться с ним «как только окажется возможным», упомянув о возможности, предоставляемом заседанием Бюро конференции по разоружению в Женеве [1534]. Титулеску с готовностью воспринял это предложение. Однако болезнь помешала наркому совершить предполагавшуюся поездку в марте-апреле 1934 г.

В феврале-апреле 1934 г. Титулеску зондировал возможность соединить акт взаимного дипломатического признания с договоренностью об обязательствах взаимопомощи между СССР и Румынией и тем самым получить официальное признание суверенитета Румынского королевства над Бессарабией. «Он, Титулеску, хочет быть с нами, – излагал его заявление полпред в Греции, – ибо знает, что “наши идеи совпадают с целостью и нераздельностью Румынии”». При этом министр объяснял, что его стране лучше быть «проглоченной» СССР, чем отдать болгарам и венграм оспариваемые ими земли [1535]. «Он не намерен осложнять вопроса о восстановлении отношений ненужными формулами, – сообщал временный поверенный в делах СССР во Франции. – Был, мол, вопрос о Бессарабии, был вопрос о румынском золотом запасе, и они взаимно аннулируются […] Вообще же восстановление отношений с нами, с его точки зрения, незаурядное событие. Он делал очень прозрачные намеки относительно военного соглашения с нами и под конец так разгорячился, что заявил, что «достаточно было бы телеграммы Литвинова ему, Титулеско, о том, что СССР и Румыния друг другу в военном отношении гарантируют границы, чтобы прикончить с фашизмом [sic] в Румынии!» [1536].

Поправка руководителей ЦК продолжала старый спор вокруг определения роли бессарабской проблемы в советской внешней политике [1537]. В июле 1933 г. при заключении Лондонской конвенции об определении агрессора, в которой не только упоминались существующие спорные вопросы, но и признавалась неприкосновенность территорий подписавших ее стран, Литвинов фактически положил конец обсуждению этой темы в советско-румынских отношений. Попытка Москвы приоткрыть старую рану, и заставить Румынию признать сомнительность ее прав на восточную провинцию, не удалась [1538].

1 июня 1934 г.

Опросом членов Политбюро

63/51. – О Румынии.

Одобрить следующую телеграмму:

«В крайнем случае считать возможным при восстановлении дипломатических отношений умолчать о спорных вопросах».

Выписка послана: т. Крестинскому

Протокол M 8 (особый) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 9.6.1934. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 16. Л. 87.

Содержание бесед М.М. Литвинова с румынским министром иностранных дел об условиях установления дипломатических отношений между СССР и Румынией остаются неизвестны (обсуждение было начато 24 мая в Ментоне). Вероятно, Титулеску, как и прежде [1539], парировал попытки включить в формулу взаимного признания упоминание о «спорных вопросах» изъявлением «желания установить дружбу с СССР и ориентироваться на него во внешней политике», а его собеседник считал более важным вести дело к расшатыванию румыно-польского союза, нежели возобновлять препирательства о Бессарабии [1540].

Наряду с обменом нот об установлении дипломатических отношений между СССР и Румынией, Литвинов и Титулеску произвели другой обмен нотами, в которых подтверждалось обоюдное согласие относительно условий, при которых «эти отношения могут нормально развиваться в направлении еще более тесной связи и действительной и прочной дружбы». В духе Лондонской конвенции 3 июля 1933 г. в письме Литвинова широко использовалась формула «их территории» и констатировалось: «Правительства наших двух стран взаимно гарантируют полное и всецелое уважение суверенитета друг друга и что они будут воздерживаться от любого прямого или косвенного вмешательства во внутренние дела и развитие другой страны, и в частности, от всякой агитации, пропаганды и любого вида вмешательства, и что они будут воздерживаться от поддержки такой акции» [1541]. Таким образом, советские притязания на Бессарабию отодвигались на неопределенное время.