Олег Кен - Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934

Крайняя резкость советского ответа стимулировала появление в конце мая среди населения Финляндии новой волны слухов о близком военном конфликте с СССР. 28 мая, по возвращении из Женевы, Юрье-Коскинен поспешил дать интервью, выдержанное в примирительных тонах и содержащее упреки финской прессе за нагнетание напряженности в советско-финских отношениях. Одновременно, поверенный в делах Вестерлунд отмечал неудачу всего ингерманландского демарша, который следовало предпринимать только при «гарантированном получении плюсов» и при наличии надлежащих юридических оснований [788].

25 мая 1931 г.

45. – О ноте Финляндии (т.т. Крестинский, Стомоняков).

Поручить коллегой НКИД на основе обмена мнений внести проект постановления в Политбюро.

Выписка послана: т. Крестинскому.

Протокол № 40 (особый) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 25.5.1931. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 10. Л. 60.

На Политбюро докладывался вопрос о подготовке ответа на ноту финского правительства от 21 мая 1931 г., опровергавшую все обвинения в вооружениях островов в Финском заливе и форта Ино (она была незамедлительно опубликована в финской прессе). В ноте выражались удивление и сожаление по поводу того, что правительство СССР «нашло возможным адресовать в своей вербальной ноте Правительству Финляндии обвинения, лишенные оснований, и ставить под подозрение, без оснований, перед общественным мнением наций добрую волю Финляндии соблюдать договора, заключенные ею».

Этот ответ (и факт его публикации) вызвали в Москве сильное недовольство, однако по поводу реагирования на него мнения в руководстве НКИД разделились. Как следует из записки Б.С. Стомонякова Генеральному секретарю ЦК ВКП(б), при обсуждении этого вопроса на Коллегии НКИД исполняющий обязанности наркома Н.Н. Крестинский выступил против направления ответной ноты, предлагая тем самым считать эту тему исчерпанной. На состоявшемся по поручению Политбюро заседании Коллегии (вероятно, 26 или 27 мая) большинством голосов было решено дать Хельсинки ответ, выдержанный в обтекаемых выражениях. При этом, вероятно, учитывалось, что сведения о нарушении Финляндией военных статей мирного договора, предоставленные IV Управлением Штаба РККА в НКИД, могут являться недостоверными. Особую позицию вновь занял Б.С. Стомоняков. Представляя Сталину выработанный Коллегией проект ноты, он предлагал дополнить его указанием на то, что обвинения советской стороны «находили и находят подкрепление в известной правительству Финляндии агрессивной в отношении СССР деятельности не только влиятельных общественных кругов, но даже и бывших выдающихся представителей финляндской армии, относительно доброй воли которых соблюдать договорные обязательства в отношении СССР не могли не существовать достаточные законные сомнения» [789]. Стомоняков упускал из виду то, что подобная аргументация заставляла усомниться в наличии у советской стороны каких-либо иных данных, кроме знаний о внешнеполитических симпатиях и антипатиях высшего армейского командования Финляндии.

В конечном итоге Сталин и его коллеги Политбюро решили вообще не реагировать на полученный от правительства Финляндии ответ, согласившись, таким образом, с позицией Н.Н.Крестинского [790].

5 июня 1931 г.

Опросом членов Политбюро

68/68. – О ноте Финляндии.

Финскую ноту по вопросу вооружения Финляндией форта Ино и некоторых островов в Финском заливе оставить без ответа.

Выписка послана: т. Крестинскому.

Протокол № 41 (особый) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 5.6.1931.—РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 10. Л. 69.

Это постановление завершало рассмотрение в Политбюро и НКИД способов реагирования на предполагаемое военное строительство в приграничных районах Финляндии [791]. Основой для этого решения явилось обращение исполняющего обязанности наркома Н.Н. Крестинского к И.В. Сталину 31 мая. Крестинский отмечал, что с момента предоставления проекта ответной ноты (27 мая) ситуация в Финляндии значительно изменилась: советские ноты от 18 и 24 мая оказали свое действие на правительство Финляндии и на общественно-политические круги; и глава МИД Юрье-Коскинен выступил с осуждением антисоветских акций [792]. Поэтому Крестинский считал по существу нежелательным направление Хельсинки какой-либо новой ноты. Вопрос об ответе на финскую ноту предлагал рассматривать под совершенно иным углом зрения – удобно ли оставить ноту Финляндии без ответа, предоставляя ей преимущество последнего слова. Крестинский не видел большой беды в том, что оно – «по маленькому несущественному вопросу» – осталось бы за финнами. «Ведь все равно наша ответная нота, – писал он, – не будет звучать победоносно, будет содержать элементы оправдания нашей первой ноты и может только ослабить впечатление от наших основных политических нот». Перед отправкой письма И.В. Сталину Крестинский склонил на свою сторону ранее придерживавшихся иной точки зрения членов Коллегии НКИД и полпреда Майского [793].