Николай Муравьев-Карсский - Собственные записки. 1811–1816

Курута, в сущности, был суетливый хлопотун и всегда посылал нас занимать лагерь, тогда как еще никому неизвестно было, куда назначался поход и где будет ночлег. То самое и здесь случилось. Впереди нас продолжались еще небольшие перестрелки с остатками корпуса Мармона, и мы расположились лагерем там, где нас ночь застала.

Не помню, сколько мы сделали переходов от этого ночлега до Парижа, но кажется мне, что мы не более как через два или через три дня прибыли к столице Франции. [190]Под городом Мо (Meaux) собрались все наши силы. Французы взорвали ночью каменный мост в сем городе. Наш гвардейский корпус был тогда расположен верстах в шестнадцати от этого места. Взрыв был так силен, что от него встревожился у нас весь лагерь. Говорили, что среди нашего лагеря разорвало неприятельскую гранату. Егеря послали стрелков в лес, но ничего не нашли. Кирасиры стали трубить и верхом садиться. Депрерадович, дивизионный командир их, спал в палатке. Он засуетился, повалил на себя палатку, не мог выпутаться из-под нее и продолжал биться под пеленами, пока все не утихло.

Мы прошли Мо и прибыли в Кле (Clayes), небольшой городок верстах в тридцати от Парижа. Великий князь остановился во дворце, который там находился. На другой день нам следовало быть под Парижем. Курута так потерялся, что с вечера приказал Даненбергу и мне отправиться до рассвета в главную квартиру, которая впереди ночевала, чтобы получить лагерное место от Дибича, и как можно чаще выезжать навстречу полкам. Мы посмеялись такому нелепому приказанию, однако надобно было ехать. Куруте хотелось только узнать, что будет делаться.

Как мы рано ни встали, чтобы ехать, но опоздали: великий князь и Курута уже уехали. Мы этого не знали, ехали с раскуренными трубками вперед, разговаривая, как вдруг услышали перед собой хриплый кашель Куруты и увидели в темноте белого коня его (Мальчика), на котором он ехал. Мы взяли вправо, обскакали его, полагая, что все сделали, и продолжали путь свой покойным образом, как во второй раз остановил нас охриплый голос великого князя, который впереди нас ехал. Мы и его обскакали. Главная квартира еще спала, войска не сбирались. Мы обернулись назад и встретили великого князя, как нам Курута то приказывал. Рассвет застал нас при небольшом постоялом дворе, который назывался Le Point du Jour.

Войска наши стали сбираться и обложили окрестности Парижа, который скрывался от нас высотами Бельвиля и Монмартра. Гвардия и резервы стояли около селения Пантен; Блюхер и Сакен пришли по дороге из Сен-Дени и стали перед Монмартром.

Французы занимали высоты, закрывающие их столицу. Они были гораздо слабее нас, имея не более 30 тысяч человек войска. [191]Тут находились остатки корпуса Мармона, который [был] разбит под Фер-Шампенуазом, несколько партий необмундированных конскриптов, инвалиды, l’ecole militaire, или воспитанники военного училища, несколько обывателей и часть национальной гвардии, которая накануне выступила из города против нас и оставила по дороге следы своих ночлегов. Войско сие, состоящее из жителей Парижа, никогда не выходило за заставу; их, вероятно, провожали друзья и товарищи, с которыми они пировали, пили, ели и веселились в ожидании неприятеля. Путь их означался разбитыми бутылками и сломанными стульями, и они возвратились в Париж, не видав нас.

С такими силами хотели французы воспрепятствовать победоносным войскам нашим вступление в их столицу! Если бы они до следующего дня удержались в городе, то Наполеон успел бы приехать к ним, возбудить народ и удержать столицу за собой; но мы в первый же день заключили перемирие с Талейраном, военным министром, которого поэтому подозревают в измене. [192]Наполеон уже находился тогда в Фонтенбло, но он не успел прибыть на помощь Парижа. По вступлении его в Труа он узнал, что мы под стенами его столицы, но тогда уже было поздно, ибо войска за ним не поспели. Гвардия его прибыла к нему и далее Фонтенбло уже не ходила.

Нам предстояло занять высоты Монмартра и Бельвиля, дабы овладеть городом. Бывший корпус Витгенштейна и гренадерский корпус Раевского атаковали Бельвиль. Четыре раза уже были они у французских орудий, занимая гору с боя на штыках; четыре раза их опрокидывали назад. Государь решился употребить в дело гвардию. Прусская и баденская гвардии под командой полковника Авенслебена пошли влево, выбили из лесу неприятельских стрелков холодным оружием и ударили французам во фланг. Атака сия была поддержана нами, и высоты Бельвиля остались в наших руках. Между тем полки лейб-гвардии Гренадерский и лейб-гвардии Павловский быстро двинулись по большой дороге прямо к заставе Сен-Шомон, сбили внезапным нападением своим неприятеля и приступили к городской заставе под сильным ружейным огнем национальной гвардии. В то же время Блюхер штурмовал гору Монмартра и был уже почти на вершине оной. Французы, видя, что мы неминуемо и вскоре овладеем городом, и опасаясь грабежа, заключили с нами перемирие, чем и прекратилось сражение.